Книга Девушки бури и тени, страница 79 – Наташа Нган

– Вряд ли это когда-то понадобится мне, – говорит она, передавая горшочек Бо, – а вот тебе когда-нибудь точно пригодится. Почему бы тебе не оставить его себе?

Я ничего не могу с собой поделать — давлюсь смехом. Нитта тоже заходится хохотом. Щёки Бо пылают.

Хиро, наконец, переводит на них взгляд. Он смотрит на всех нас с тихим отвращением.

– Эректильная дисфункция – серьёзная проблема, – без тени шутки говорит он. – Многие мужчины приходят к шаманам за лекарством.

От этого мы с Ниттой смеёмся ещё больше.

– Я это запомню, – мрачно ворчит Бо, свирепо глядя на нас обеих, как будто ему больше всего на свете хочется вытолкать нас из кареты.

Он держит ненавистный горшочек на расстоянии вытянутой руки, возможно сгорая от желания тоже выкинуть его из кареты, но потом засовывает его поглубже в рюкзак.

– Я его продам! – практически кричит он, когда мы с Ниттой разражаемся новыми взрывами смеха.

Нитта хлопает брата по спине, из её глаз текут слёзы.

– Конечно, братишка, – вздыхает она сквозь смех. – Как хочешь.

Люна и Стрела едут без устали. Первые 2 часа мы с шумом спускаемся по горному перевалу, лошади преодолевают узкую тропу с отработанной скоростью. Следующие часы проходят спокойнее, мы достигаем нижних склонов горного хребта, заснеженные хребты становятся более гладкими и менее бесплодными, выносливые кустарники и деревья без листьев цепляются за скалы. Тем не менее, Люна несколько раз заносят копыта на осыпи, входя в пару опасных поворотов. К обеду мы добираемся до равнин, которые занимают большую часть северного Шому. День безоблачный и солнечный. Свежий воздух врывается в окна кареты, а Люна скачет по утоптанной дороге.

За окном проносятся сельскохозяйственные угодья и рисовые поля. Хотя ещё стоит зима, свежевыпавшего снега здесь больше нет, земля буро-зелёная, в некоторых местах растрескавшаяся от холода. Я смотрю в окно, вдыхая запах земли и молодой травы, такой свежий после нескольких месяцев, проведённых в обществе льда, и чувствую тоску по дому — местность здесь так похожа на Сяньцзо. Экипаж начинает замедлять ход.

На другом конце скамейки Хиро садится немного прямее. Мы обмениваемся нервными взглядами. Нам нельзя останавливаться, если только не возникнет чрезвычайная ситуация.

Напротив Нитта и Бо развалились на своей скамье, открыв рты после ланча. Храп Бо наполняет карету. Пульс учащается. Мы с Хиро ждём, наберёт ли Люна скорость снова. Вместо этого она переходит с галопа на рысь.

Голова Нитты скатывается с плеча Бо при замедлении темпа.

– Уже приехали? – сонно спрашивает она, протирая глаза.

– Непохоже, – отвечаю я. – Ещё день.

Она хмурит брови. Затем в её глазах вспыхивает настороженность; нос подергивается.

– Пахнет дымом? – спрашивает она.

Волна страха пробегает рябью по телу. Я сама пока не чувствую этого запаха, но доверяю демоническим инстинктам Нитты. Я поворачиваюсь и смотрю в окно туда, куда мы едем. Рисовые поля простираются до плоского горизонта, где лазурный цвет встречается с поблекшим изумрудом, аккуратного, как складка на листе оригами. Я ещё больше вытягиваю шею и вижу вдалеке поднимающийся столб дыма.

Раздаётся зевок.

– Почему мы останавливаемся? – бормочет Бо.

Никто из нас не отвечает ему. Напряжённое молчание стоит ещё несколько минут, пока мы неуклонно приближаемся. Вздымающиеся облака дыма затемняют небо, и теперь я чувствую горький привкус пепла на ветру. Под клубами дыма лежат рухнувшие остовы деревянных домов. Если стиль хижин на рисовых полях здесь, в Шому, такой же, как и в Сяньцзо, то до пожара они должны были стоять над грязной водой на сваях.