Книга Девушки бури и тени, страница 80 – Наташа Нган

Теперь от них остались только дымящиеся обломки.

– Ещё один налёт, – выдыхает Нитта.

Я сглатываю приступ тошноты, внутри всё сводит судорогой. Потому что если она права, то это моя вина. Если бы мне удалось убить Короля, а Кензо был бы жив, чтобы направить двор в нужное русло, набеги бы прекратились. Вместо этого моё нападение только разогрело гнев Короля. Может быть, он приказал продолжить набеги.

От этой мысли меня разрывает на части. Я пыталась защитить своих, а сама подвергла их ещё большей опасности.

Прежде чем экипаж окончательно останавливается, я распахиваю дверцу и выпрыгиваю. Сапоги с глухим стуком ударяются о землю. Люна ржёт, когда я пробегаю мимо неё. Раздаются крики, снова глухие шаги – остальные следуют за мной.

Меррин выглядывает со своего места на крыше другой кареты и хватает меня, когда я пробегаю мимо.

– Леи, – предупреждает он, – не надо.

– Тогда почему мы остановились? – грубо спрашиваю я.

– Меня попросил об этом Цаэнь.

– Вот именно.

Я оборачиваюсь на голос Шифу Цаэня. Он стоит рядом с Майной, остальные позади них. Майна выходит вперёд, Меррин выпускает меня и берёт за руку. Но я отстраняюсь. Как можно искать утешения и любви в нескольких метрах от сгоревших домов и того, что могло быть внутри, чем я могла бы их наполнить...

Майна открывает рот, чтобы заговорить, но Цаэнь успевает опередить её.

– Кетаи просил меня останавливаться во всех местах, которые подверглись налёту, чтобы проверить, нет ли выживших, – объясняет он ровным и покорным голосом. – Но тут надежды никакой, – он кивает в сторону экипажей. – Остальным лучше подождать внутри.

– Как ты можешь так говорить? – издаю мерзкий смешок я и срываюсь на бег, прежде чем кто-либо из них успеет меня остановить.

Мои шаги гулко раздаются в жуткой тишине заброшенного рисового поля. В воздухе плывёт пепел, уродливая имитация снегопада, его тёплые хлопья касаются моей кожи. Я приближаюсь к домам. То, что, по-видимому, было тремя или четырьмя зданиями, теперь не более чем маленькие квадратные лачуги. Из выжженной земли торчат пни и груды почерневшего дерева. Я подхожу к первому дому и осторожно ступаю в кучу мусора. Смутно осознаю, что руки по-прежнему сжаты в кулаки, ногти впиваются в ладони.

Это был чей-то дом. Здесь жили люди.

Жили.

– Есть кто-нибудь? – зову я.

В ответ только тишина. От обгоревших останков поднимается жар, бисеринки пота выступают у меня на лбу и под мышками. Я провожу тыльной стороной ладони по лбу.

Позади меня раздаются шаги.

– Леи, – мягко говорит Майна, – кажется, здесь никого нет.

Мои глаза наполняются слезами.

– Они могли попасть в ловушку, – парирую я, в моём голосе слышится яд, который направлен не на неё. – Им… им может понадобиться наша помощь.

Я хватаю ближайший кусок дерева: цилиндрический шест, возможно, одну из свай, на которых стоял дом. Он ещё горячий. Кожа на руках визжит от боли, но я стискиваю зубы и заставляю себя поднять его и отбросить в сторону. Я оцепенело замечаю, как на ладонях появляются волдыри. Не обращая на них внимания, я наклоняюсь и смахиваю комочки пепла.

Майна кладёт руку мне на затылок. Затем, не говоря ни слова, она присаживается на корточки рядом со мной и помогает расчистить мусор.

Мы работаем молча. Остальные осторожно перебирают оставшиеся завалы, следуя нашему примеру. Послеполуденное солнце бьёт нам в спины, прогоняя зимний холод, и жар от ещё дымящихся руин обжигает кожу. Но я не обращаю внимания на стекающий пот и волдыри на руках.