Книга Сильвер, страница 108 – Оливия Левез

Дудлс проснулась, ее лицо очень близко к моему. Глаза большие и мягкие. На экране снова Дороти. Мое сердцебиение замедляется.

Она нажимает на переключатель и меняет «Волшебника страны Оз» на «Паддингтона».

– Но вообще-то, в этом фильме тоже есть страшные моменты. Хммм, я знаю. – Она включает «Зомбилэнд». – Этот получше.

* * *

Основатели в ярости, потому что я не обновляла Защиту уже очень давно. Но я отказываюсь им подчиняться.

Они скажут мне, что люди поймали меня в свои сети, что я позволила им забраться под кожу. Однако Основатели сами пытаются держать меня под контролем, а не эта семья.

Они лгали нам. Я не становлюсь слабее без Защиты. Если бы они говорили нам правду, я уже сейчас была бы больна, я бы потеряла свои силы. Каждое прикосновение вызывало бы у меня боль.

Однако правда заключается в том, что их Защита меня вовсе не защищает, и никогда не защищала. Сейчас я чувствую себя гораздо более живой, чем когда-либо на Харибде. И это тоже сила, только другого рода.

Раньше я верила, что Защита – это броня для моей кожи, которая, как панцирь, оберегает меня от посторонних. Что без нее я стану больной и инфицированной и все мои силы исчезнут. Когда-то обновлять Защиту значило купаться в теплом сиянии похвалы Основателей – это была награда за хорошее поведение и покорность.

Я провожу пальцем по коже на моей ладони, выпуская в воздух арку из искр. Комната сияет яркими огоньками, а потом мерцающая пыль оседает и мерцает.

Я вспоминаю ледяную боль, которая возникала каждый раз, когда они сканировали информацию с моей кожи, пока я стояла под лучом. Они не хотят, чтобы мы знали, что нам вовсе не нужна ни их сила, ни их Защита. И наша сила, и наша ловкость, и наши способности к прыжкам и мерцанию, к маскировке и трансформации – это все наше собственное. Ничего из этого не зависит от Основателей.

Обновление Защиты не дает нам силу. Это только способ следить за нами и контролировать нас. Вот почему они так хотят, чтобы я вернулась.

И если Защита вовсе не оберегает нас, а прикосновения вовсе не приносят боль, то о чем еще они нам солгали?

– Пойдешь со мной гулять? – спрашивает Финч на следующий день, заходя на кухню. – Мы можем взять с собой Пеппер. Пойдешь с нами, девочка? Пойдешь?

Пеппер подпрыгивает и гавкает.

– Думаю, она говорит «да». – Я улыбаюсь.

– Только подожди здесь минуточку. Мне нужно кое-что найти. – Финч роется в кладовке, а потом выносит оттуда прямоугольную дощечку, длинную цепь, металлический ящичек с ручкой. – Подержи?

Я беру ящичек, а Финч – поводок с собакой, дощечку и цепь.

– Я сто лет собирался это сделать, – говорит он. – Там до сих пор идет дождь?

– Совсем чуть-чуть, – отвечаю я. – Мне, кстати, это даже нравится.

Последнее время я ощущаю все гораздо острее. Дождь колет мою кожу как тысяча тонких иголочек – прохладных, пробуждающих.

– Ты уверена, что не хочешь взять дождевик? – Он держит плащ, приподняв брови. – Я знаю, что ты закаленная, но…

Я натягиваю этот предмет одежды на свои руки, раздражаясь его шуршанием и блеском. Спрашиваю себя, почему люди так любят оборачивать себя, когда просто могут быть в своей собственной коже.

Я беру Финча за руку, она ложится в мою, чувствую его тепло. Мы расслабленно гуляем в тишине, Пеппер весело прыгает рядом с нами, пока день погружается в сумерки.