Книга Фрейлина, страница 117 – Тамара Шатохина

Помолчав, Фредерик странно мотнул головой, оглянулся, прокашлялся…

— Удивлен. И вашими знакомствами, и остальным тоже. Особенно остальным.

— Ничего удивительного, Фредерик Людвигович. У нас с вами тоже дружественный союз, основой которого должно стать доверие. И я уже работаю над этим.

Скомканно объяснив мне процедуру подачи прошения, он ушел.

Старательно подписав уже составленную писчим бумагу, я поблагодарила Ирму за заботу, но от еды отказалась:

— Ты права — готовят в доме Нессельроде божественно. Теперь у меня одной мечтой больше — сделать свой дом в Штутгарте таким же гостеприимным и «вкусным». Как считаешь — поделится Ее светлость хотя бы частью своих рецептов? — внимательно смотрела я Ирме в глаза.

И будто чуть поколебавшись, она тихо ответила:

— Я думаю, поделится. Мария Дмитриевна добрый и щедрый человек, но только с друзьями. Их мало у нее.

— Спасибо, Ирма, я сделаю все, чтобы когда-нибудь она смогла назвать меня другом, — отвела я взгляд, — как мне следует одеться к Ее величеству?

— Подавать прошение следует в парадном платье. Вам назначено время…

Дальше были хлопоты с одеванием…

Не давала покоя одна мысль — она не могла знать о моей беременности. Это наш со Свекольниковым секрет, и все-таки он обещал мне время. И почему-то ему я верила. Но как тогда, откуда?

Разве что опять отработала свой шпионский долг Ирма… Зачем приходил ко мне доктор, узнать она не смогла — мы шептались. Но знать была обязана… и тогда Пантелеймоновичу задали прямой вопрос, а солгать он не смог.

Этот человек вообще не о лжи и интригах. Я и не просила о них — только помолчать несколько дней. Получился день. И его хватило, я благодарна…

Фредерик заехал за мной в карете. Но не в парадной форме, как я. Объяснил:

— Вы все еще находитесь на службе, мой же визит частный.

— Вы замечательно выглядите, Фредерик Людвигович, — старательно применяла я приемы смол-тока: хвалила, обращалась по имени, улыбалась… Улыбалась искренне. Хвалила — не очень, он опять накрутил букли. Нужно что-то с этим делать…

— Вы предварили мои слова, Таис, — скупо поблагодарил он.

Ничего… всему свое время.

— Возражений со стороны принца Гогенлоэ-Эринген не возникло? А от Карла Вильгельмовича? — осторожно поинтересовалась я, глядя на проплывающую за окнами Александрию. И сразу поняла, что сделала это зря.

— Вас должен волновать только результат — он в вашу пользу. В остальном попрошу не поднимать больше вопрос моих отношений с кронпринцем, — ровно ответил Фредерик.

Гадство… дипломатии мне еще учиться и учиться.

Настроение портилось. И сейчас, когда пути назад уже не было, как и водится в таких случаях, толпой полезли сомнения. В свое оправдание я опять судорожно выискивала другие способы решения вопроса… И, кроме как ввести в курс дела маменьку, выхода не находила.

А значит, и нет его.

Фредерик же… С чего-то казалось, что меж нами понемногу теплеет. Были же разные… косвенные признаки? Может понятые мною не совсем правильно и подарившие зряшную надежду?

Как в том анекдоте: — Он назвал меня неповторимой! — И что сказал? — Сука ты редкостная…

Похоже у нас тот самый случай.

Отца Костя не просто любил.

С малых лет тот был для него высочайшим авторитетом, человеком, неизменно внушающим настоящее уважение. Восхищение и благодарность (в том числе Богу) за то, что ему достались такие замечательные родители, казалось, всегда присутствовала в мальчике, а потом и юноше.