Книга Фрейлина, страница 126 – Тамара Шатохина

Почти недвижимые раньше фигуры вокруг нее зашевелились, задвигались, забегали.

— Можете пока удалиться, — отпустила она нас до шести часов.

Предложив руку, Фредерик увел меня.

И правильно сделал — перед глазами у меня были не стены коттеджа, а Большая Голубая гостиная приватных покоев дворца — пока еще ее здесь называют Столовой комнатой.

«Банкетный» сервиз'? Его не успели эвакуировать… немцы вывезли и после войны он нашелся где-то в северной Пруссии, был возвращен, и я увижу его сегодня — тот самый.

И стены, затянутые великолепным голубым шелком… Оставляя Дворец, смотрители резали образцы тканей с каждой из его стен… Своими руками рушили то, что так бережно хранили до этого. Отрывали, будто живую кожу — в слезах и немыслимом горе. Этого не понять людям случайным и посторонним. Я понимала их.

Там теплый даже по виду уютный наборной паркет, люстра в восемьдесят шесть свечей, знакомая живопись, изысканная роспись потолочной падуги. И как же жаль! Как жаль, что я не попала сюда на пару лет раньше — тогда застала бы и великолепный потолочный плафон! В 1844-м его сняли при ремонте, и он просто исчез, нам остался только его эскиз, набросок…

Сейчас я была благодарна Александре Федоровне, хотя и понимала, что эти декорации… помолвка в них случится не из-за меня. Это делается не для меня и даже не для Фредерика. Просто так положено — именно на таком уровне, в пределах какого-то там из этикетов. Выверено, давно отработано, привычно уже — дань уважения правящему Дому дружественного государства.

Но сердце колотилось не только поэтому… ах ты ж! Ни слова о своих планах — надо же! Сразу и уехать? Круто… слов нет. И это не импровизация в ответ на мои слова — он и правда к такому готовился.

— Фредерик, ну кто же так делает? — шептала я, выходя с ним под руку из Коттеджа. Ткань сюртука под моей перчаткой была мягкой и шелковистой, а еще — цвета топленого молока. Лацканы белыми, как и шейный бант. А я не уловила посыл такого плана… современница обязательно поняла бы.

— Разве нас не торопят сроки? — скользнул он взглядом на мой живот.

— Не до такой же степени⁈ — тихо возмутилась я, — и насколько это прилично — напрягать таким образом императрицу?

— Полагаете неприличным? — мирно поинтересовался мужчина, — но иного способа для меня… нас с вами здесь просто нет. К тому же, перед этим я дополнительно уверился в его возможности, расспросив Ольгу Николаеффну. Принцесса заверила, что ее мама́обожает подобные хлопоты — устраивать чье-то счастье… Впрочем, как и все женщины.

— А зачем нам уезжать так сразу? — еще пыталась я что-то контролировать.

— Считаю это необходимым, — коротко ответил он.

Не сговариваясь, к выходу из парка мы пошли пешком. Говорили вежливо и о нейтральном — красотах природы, будущем венчании в Капелле, я свободно перевела для него слова «моего» романса, запомнившегося ему музыкой…

И старалась не думать, почему после взбрыка в карете не была послана им далеко и надолго. Может из-за того, что маховик был уже запущен, остановить его уже нельзя. Проще оказалось меня перетерпеть?

Нужно держать себя в руках… сейчас я твердо обещала себе, как и он — такого больше не повторится. Да и все, что должна была и хотела сказать, я уже сказала ему.

К шести часам, как и велено было, я явилась ко дворцу в сопровождении Анны Алексеевны Окуловой. У входа нас уже ждали и Фредерик представил меня своему родственнику — пожилому худощавому мужчине в парадном военном мундире, тому самому принцу Гогенлоэ-Эринген, представителю короля на свадьбе Ольги.