Онлайн книга «Фрейлина»
|
Усадив на табурет и прикрыв платье простыней, Ирма сделала мне прическу, расплетя косички и просто зачесав волосы назад. На затылке их собрали в богатый валик. В уши вдели серьги с жемчужинами. В самом конце на плечи опустился фигурно собранный тарлатан, а на валике из волос закрепили веночек — зеленую миртовую веточку и длинную полоску фаты. Шея ничем украшена не была. Мельком отметив это, я попыталась вспомнить что-то там… дареное Фредериком. Это что-то так у него и осталось. Сожалений по этому поводу я не чувствовала — тяги к украшениям как не было в той жизни, так и здесь она не появилась. Вывод: базовый хватательный рефлекс из детства так и не развился во что-то путное… Потом я сидела и смотрела, как Ирма собирает маменьку: шнурует синее атласное платье, расправляет фижмы, подает перчатки, крепит на волосах эгрет с пером цапли. Любовалась. Молодая красивая женщина, одинокая. Но она хотя бы знала… хотя бы было у нее… И потом — есть же Веснин! А где он, кстати? Хоть бы получилось у них, — точила я опять слезы в душевном раздрае. А мне придется всегда осаживать себя с Фредериком, смирять порывы, фильтровать намерения — после наглядного урока с запиской. Оставалась правда крохотная надежда, что он все-таки пойдет навстречу моей просьбе… мне. Это было бы очень символично — такой шаг навстречу. И даже не в буклях дело — совсем уже не в них. Но надежда на это все таяла и таяла. Глупо, наверное, из-за такой мелочи, но сейчас я чувствовала его совсем чужим. Ну и как положено… изо всех сил жалела себя, смаргивая слезы. Поражаясь и удивляясь заодно — с ума же сойти! Понятия не имела, что беременность отупляет женщину, еще и настолько сильно. — Совершенно без сомнений… — заключила маменька, оглядев меня, — ты многим здесь запомнишься, как самая очаровательная из невест. А что касаемо нервов, любовного томления или же страха перед ним… Со временем ты поймешь это чувство и найдешь его вполне натуральным. Так… уже подали коляску. Собрались. Выходим! Там у меня была замечательная мама. Очень хороший, но абсолютно не приспособленный к жизни человек. Я очень любила ее, но Елизаветой Якобовной еще и восхищалась. Без этой ее уверенности и бьющей через край энергии я просто пропала бы. А она всего-то на четыре года старше… а я — дура дурой… Коляска оказалась открытой, бархатные подушки в ней — цвета топленого молока, кузов — с элементами золоченой резьбы, выполненной в «глухой», или еще говорят — рельефной технике. Моя слабость, моя мечта… — благоговейно провела я пальцами по выпуклому виноградному листу и горошинам золоченых ягод, собранным в гроздь. Резьба по дереву тоже искусство — сложное и многогранное. И особенно здорово то, что каждый может попробовать в нем свои силы. Я тоже когда-то пыталась — увлеклась, прониклась. Загорелась! Уже сделала барельефный эскиз, купила инструменты, цельную липовую доску и… не получилось. Не хватило силы пальцев. Чуть поработаю и кисть правой руки… пальцы сводило жесточайшей судорогой. Мечта так и осталась мечтой. — Позвольте ножку сюда, барышня, — подсадил меня в карету слуга в парадной ливрее. Следом уселась маменька и Миша в коротком сюртучке с пенным жабо под шею — детская еще одежда. Вороные кони с плюмажами из перьев на головах всхрапнули и тронулись с места. Сзади тоже слышался топот — я оглянулась… Надо же — почетный эскорт из двух кавалергардов. Я вежливо кивнула им, обмахиваясь веером. Один улыбнулся в ответ, заломив бровь, второй лихо подкрутил усы. |