Онлайн книга «Фрейлина»
|
— Не расстраивайтесь так — у вас получается, Константин Николаевич. — Однообразный и безумный… как вихорь жизни молодой… кружится вальса вихорь шумный… чета мелькает за четой. — Классика, — согласилась я, за Пушкина прощая ему сомнения в моей правоте. Юное тело было легким, с Таиным ростом и длиной ноги шаг получался достаточно широким и даже летящим. Никогда еще я не двигалась так свободно, практически не чувствуя своего тела. И даже… кажется, у нас даже получалось достаточно изящно. Облако вуали взлетело в очередном кружении и тут же опустилось, зацепившись за правый эполет высочества и полностью скрыв его руку, обнимающую меня. Мы улыбнулись, глядя друг на друга. Размытыми пятнами мелькали другие пары. Всё остальное проносилось мимо широкой смазанной полосой. Казалось небрежной пробой художественной кисти на холсте, невнятным росчерком, смешавшим краски. И только мужское лицо надо мной представлялось на этот момент единственно реальным. И нужным. И даже не сама мысль, а ощущение от нее… вот что испугало. Сгинь! Это даже не Дубельт… Потом он провел меня обратно. Мы шли вдоль человеческой стены, народ еще не расходился, бал еще не был объявлен оконченным. И всё это были сплошь голые женские плечи и руки, пена пышных юбок, блеск дорогих украшений. А еще военные мундиры, золотые позументы, эполеты, усеянные бриллиантами орденские планки; знаки отличия, украшенные эмалью и камнями, будто образующие на груди очаги света… Пиршество для глаз, да и только. Но в зале уже было душновато, попахивало потом и жженым воском. — Благодарю вас за танец, Таисия Алексеевна, — слегка склонился высочество в поклоне. — А я вас за то, что поддержали в дебюте, Константин Николаевич. — Это было только приятно… Оставив меня, он ушел, а Аня сразу схватила меня за руку. — Это было не страшно, он крепко держал меня. — Я знаю, — прошептала она дрогнувшим голосом. О, Господи! Это же и она танцевала с ним вальс, только в Смольном, на выпуске. Заслужено танцевала. А я сейчас просто так… чем не повод для ревности? И даже не к мужчине, а к самому факту незаслуженного мною «успеха». — Иллюминация… я приглашаю тебя в парк на прогулку, Анни. — Нет. Нет… я провела там полночи в день помолвки. Устала. И сейчас тоже. Пойдем спать? — Аня! Я же не видела еще ничего, — удивилась я, — с какого, извини, я должна спать, когда тут… такое? — Ты снова говоришь дерзостями, — заметила она. — Горбатого могила исправит… — Позвольте помочь вам решить вопрос к обоюдному удовольствию, — чертиком из табакерки возник рядом Загорянский, — проводим Анну Владимировну и будем смотреть иллюминацию. И я тоже ее еще не видел. Всё. Теперь нужно быть особенно осторожной — она меня возненавидит. — Анни, ты не передумала? — Нет. Я принимаю ваше предложение, Сергей Фаддеевич, проводите пожалуйста. — А я подожду здесь, — поспешила я. — Пойдемте все вместе, так веселее, — забивал Фаддеевич последний гвоздь. Заодно заскочив к себе, я посетила горшок, попросила Ирму отстегнуть трен и снять кокошник с фатой. И захватила ту самую кашмирскую шаль — ночью прохладно. Мимоходом поинтересовалась, насколько прилично прогуливаться вдвоем с мужчиной на людях. И с легким сердцем… В конце концов мы с ним оказались в Верхнем парке. Зрелище и правда оказалось изумительным — большие деревья все были увешаны стеклянными шкаликами со светящимся содержимым, имитирующими виноградные лозы с гроздьями ягод. Причем светилось оно разными цветами — лоза изумрудными, а гроздья синими и янтарного цвета. Кроме того, весь сад горел множеством искусственно созданных пальмовых деревьев и светящихся колонн, увенчанных корзинами с цветами. И цветы в них переливались разным цветом. Шпалеры из белых огоньков обрамляли дорожки на высоту коленей, поддерживая правильную геометрию парка, и все гуляющие шли будто по указателю… |