Книга Ненужная жена. Хозяйка постоялого двора, страница 76 – Алиса Князева

— Это твоя вина, — неожиданно звучит в голове нечеловеческий голос. Будто робот говорит.

— Я знаю, — слова приходится продавливать сквозь сомкнутые зубы.

— Исправь это! — требует голос.

— Но как?

Вместо ответа я вижу, как поднимается моя рука, в которой оказывается кинжал или даже короткий меч — клинок как моё предплечье.

— Исправь! — требует голос, а тело против воли шагает к телу.

Воздух вокруг густой и холодный, будто я погружаюсь в чёрную реку. Пытаюсь дышать, но каждый вдох даётся с трудом.

Длинный деревянный стол и обнажённое женское тело всё ближе. Сомнений не остаётся, я узнаю настоящую себя: короткие волосы, глаза с усталыми кругами под ними, худое лицо с нервной складкой между бровями. Поза с неестественно запрокинутой головой лишь добавляет ужаса картине. Мне кажется, она парализована.

Поворачиваю голову и ловлю отражение в одном из многочисленных зеркал: длинные золотистые локоны, мягкий овал лица, пухлые губы. Глаза Элены. Она так не похожа на меня настоящую, словно мы находимся на разных полюсах.

Медленно, преодолевая сопротивление собственных ног, подхожу ближе. Моё тело выглядит бледным, почти восковым под странным синеватым светом, льющимся откуда-то сверху.

— Ты должна закончить то, что начала, — шепчет голос отовсюду и ниоткуда. Он проникает прямо в сознание, минуя уши.

— Что я начала?

— Ты украла эту жизнь, — отвечает голос, и каждое слово обжигает, как кислота. — Теперь нужно отрезать все пути назад.

Мой взгляд падает на серебряное лезвие оружия, украшенное символами, которых я не могу разобрать. Они словно двигаются, перетекают друг в друга.

— Нет, — выдыхаю я, пытаясь отступить. — Я не собираюсь никого убивать.

— Она — это ты, — настаивает голос. — А ты — это она. Разве не понимаешь? Пока она жива, ты никогда не будешь по-настоящему здесь. Останешься призраком, тенью, самозванкой. Забери своё и отпусти прошлое. Разве не хочешь остаться с сыном?

Чувствую, как моя рука сама тянется к ножу. Пальцы сжимаются вокруг холодной рукояти. Я пытаюсь сопротивляться, но тело отказывается подчиняться.

— Нет! — кричу я, но из горла вырывается лишь хрип.

Рука с ножом поднимается. В зеркалах вокруг я вижу отражения: сотни меня с занесёнными клинками. Все они дрожат, сопротивляются, но продолжают движение, словно марионетки на невидимых нитях.

Лезвие зависает над грудью лежащей на столе фигуры. Я вижу, как капли пота выступают на её висках, как трепещут ресницы. Она будто чувствует опасность. Знает, что происходит.

— Один удар, — шепчет голос. — И ты свободна. Навсегда.

Слёзы текут по моим щекам, когда я понимаю, что не могу остановить движение руки. Нож начинает опускаться, его остриё отражает синеватый свет.

— Пожалуйста, нет, — умоляю я, не зная, к кому обращаюсь.

В последний момент, когда лезвие почти касается кожи, чья-то рука хватает меня за запястье, останавливая удар. Хватка настолько сильная, что я вскрикиваю от боли.

Зеркала вокруг начинают трескаться, осколки падают на пол, рассыпаясь серебристой пылью. Комната растворяется, тело на столе исчезает в клубах дыма.

Я распахиваю глаза.

Наша спальня. Тусклый свет раннего утра. И чья-то рука, сжимающая моё запястье.

Несколько мгновений я не могу осознать, что происходит. А потом вижу. Моя рука занесена с зажатым в ней ножом из сна. Я держу его над грудью Кристарда, спящего рядом.