Книга Роза, что Изменила Графа: История Попаданки, страница 24 – Виктория Павлова

— К чему именно? К свадьбе? Не ты ли сама решила тут остаться?

— Да, я решила, но мы совершенно друг друга не знаем и...

— А ты часто встречала браки тех, кто досконально друг друга знал? — его голос звучал с легкой иронией, но в глазах все еще оставалась серьезность.

— Нет, я не об этом. Просто я, например, совсем не имею магии. Разве тебя это не смущает? — я несла полную чушь, вместо того чтобы сказать: «Я тут узнала, что ты Темный Владыка, и это до чертиков меня пугает!»

Каспиан нахмурился, и я увидела, как его лицо стало более жестким.

— Магия — это не главное, — произнес он, и в его голосе послышалась твердость. — Важно, что ты — это ты. Я не собираюсь судить тебя по тому, что ты можешь или не можешь.

Я почувствовала, как внутри меня что-то дрогнуло. Его слова были как теплый свет в темной комнате, и я вдруг поняла, что, возможно, он прав. Но страх все еще сидел глубоко внутри, как тень, не желающая покидать меня.

— Но ты — Темный Владыка, — произнесла я, стараясь не выдать своего волнения, но вместо этого в голосе прорезались нотки призрения.

Каспиан вздохнул, и в его глазах мелькнуло что-то, что я не могла разобрать.

— Я Темный Владыка, а солнце на небе светит. Какие еще очевидности будут? Да и вообще, Темный Владыка? Ты серьезно так меня называешь? Лишь группа староверов из совета так меня величает. У меня просто темная магия, и это лучше, чем не иметь ее совсем, тебе не кажется? — его голос стал более ехидным, а на лице проявилась злобная усмешка. — Да и вообще, не из-за этого ли твой отец сюда меня отправил? Они думают, если я женюсь на тебе, то сразу по велению тестя примкну к совету или к их армии. Тебя должны были подготовить, милая, что же ты только сейчас распереживалась? — рука, которая еще секунду назад держала мою ладонь, теперь словно хищная птица цепко схватила мое предплечье.

— Вообще-то мне никто не сказал, и я узнала только вчера... — Каспиан притянул меня так близко, что его лицо оказалось в сантиметре от моего, а запах вишневого табака дурманящем вихрем ударил в нос.

— И что, ты значит испугалась? — он прошипел это, словно змея, и вмиг вокруг стало абсолютно темно. Лишь ярко-синие глаза горели в темноте, от чего он все больше напоминал мне дикого кота. Хватка на предплечье пропала, и его ледяные пальцы нежно провели по руке, а затем коснулись лица, притягивая меня еще ближе к свету синих огоньков. — А я думал, ты ничего не боишься, но я чувствую, как ты дрожишь.

Я попыталась собраться с мыслями, но его близость и напряжение в воздухе заставляли меня теряться. В его глазах читалось что-то большее, чем просто насмешка — там была искра интереса, которая заставляла меня чувствовать себя уязвимой и одновременно притянутой к нему, как мотылек к огню.

— Я... — начала я, но слова застряли в горле, как будто невидимая преграда не позволяла мне высказать свои мысли. Вместо этого я просто смотрела в его глаза, пытаясь понять, что он на самом деле чувствует. В них читалась глубина, полная тайн и обещаний, которые манили меня, как свет в темноте.

— Не бойся, — произнес он, и его голос стал мягче, словно он сам пытался успокоить себя. — Я не причиню тебе вреда.

Я кивнула, хотя внутри меня все еще бушевали страх и неуверенность. Его уверенность была заразительной, и я почувствовала, как часть меня начинает доверять ему. Это доверие казалось безумством, особенно в свете того, что я слышала о стокгольмском синдроме. Но в его взгляде была такая сила, что я не могла отвести от него глаз.