Книга Наперегонки с ветром. Буря, страница 27 – Лера Виннер

Женни повернулась ко мне, пожала плечами и мы пошли дальше.

— Моя мать была ведьмой. И её сестра тоже. И их мать. Я — нет, но это не мешает людям проклинать меня за каждого мёртвого гуся. Раньше было хуже. С тех пор, как я вышла замуж за Готтингса, они почти не смеют. Ограничиваются этим.

Я всё-таки улыбнулась, но спрятать эту улыбку не успела, Женни её заметила.

По всей видимости, именно эту инаковость я и прочитала в ней с первого взгляда. Она однозначно любила своего Самуэля, и испытывала при этом здоровое злорадство всякий раз, когда имела возможность назваться его фамилией. Как бы они ни плевали ей в спину и какие бы камни ни бросали вслед...

Как она сказала? «Вы молоды, красивы, у вас завидный муж»...

Сколь сильно бы её ни ненавидели, она была вне досягаемости, да ещё и счастлива при этом.

— Вас это забавляет? — моя улыбка смутила и насторожила ее, но совсем немного.

— Я просто подумала о том, что некоторые вещи везде одинаковы, — я успела повернуться вовремя, чтобы встретить ее взгляд.

Впрочем, Женни и не собиралась отводить его.

— И вас это не пугает?

— Нет, — я пожала плечами и снова улыбнулась ей, но на этот раз куда сдержаннее. — Я готова спорить, что, если во Фьельдене и есть настоящая ведьма, плюнуть ей вслед они никогда не посмеют.

Несколько секунд Женни молчала, а потом взглянула на меня как будто с плохо скрытым удивлением.

— Да, есть. Старуха Мюррей. Ей так много лет, что никто даже толком не помнит, как её зовут. Мать говорила, что Августина. К ней ходят гадать и по всяким прочим нуждам, но меня она в дом не пускает.

Это была уже по-настоящему интересная информация, и я отделалась лёгким пожатием плечами:

— Должно быть, не терпит конкуренции.

На этот раз мы едва не засмеялись обе, но одновременно же умолкли, потому что деревья по обеим сторонам дороги вдруг закончились, и впереди показалось кладбище.

Оно было очень большим и настолько старым, что я почувствовала, как земля гудит под ногами.

Прислушиваясь к этому месту и этому ощущению, я остановилась, как завороженная, и Женевьева замерла рядом со мной.

О чем бы она в этот момент ни думала, мешать мне она точно не намеревалась, и я могла стоять и смотреть — на кажущиеся бесконечными ряды надгробий и могил. Некоторые из них были совсем старыми, покосившимися и провалившимся под землю.

Имелась тут и церковь, деревянная, неухоженная, начавшая крениться набок от времени и сырости. Очевидно, мудрый святой брат Лукреций предпочитал вести дела в городе, где людей было больше, а обстановка приятнее.

Это место, на первый взгляд, ничем не отличались от десятков, если не сотен таких же, виденных мною прежде, и всё-таки что-то особенное в нём было. Всего на одно небольшое мгновение, но воздух показался мне плотнее, чем он должен был бы быть а это время года. Более густым и тяжёлым, выстуженным не северной осенью, но чем-то потусторонним. Как если бы равнодушный и беспощадный холод поднимался из самой земли.

— Вот. Об этом я говорила, — Женни кивнула мне влево. — Те странности, что творились во Фьельдене. Выглядит удручающе, даже жутковато, но раз уж вы собираетесь здесь жить, вам придётся так или иначе столкнуться с этим.

Там, куда она указывала, тянулись четыре длинных ряда свежих могил.