Книга Наперегонки с ветром. Буря, страница 64 – Лера Виннер

Мне было там хорошо.

Было до тех пор, пока я по глупой ностальгической слабости не подставила Йонаса так, что выпутываться после моего отъезда ему придётся ещё долго.

— Он был уверен, что ты вообще не вернёшься.

Матиас сказал мне это через несколько часов после нашего с Гаспаром приезда, когда мальчишка уже спал, а мы вдвоём сидели в их будущем жилище.

Тогда старый сарай ещё мало походил на что-то пристойное, крыша текла, и вода монотонно капала в подставленное ведро.

Стояла уже по-осеннему прохладная, глухая, но всё ещё августовская ночь, а за шумом дождя многое казалось несущественным.

— Не вернусь? — я посмотрела на него, не до конца понимая, что имеется в виду.

Уже абсолютно несвятой к тому моменту брат неопределённо дёрнул плечом, но пояснять не стал.

Я и без того знала.

Йонас был уверен, что я останусь с Кайлом.

Либо останусь ни с чем, но посчитаю ниже своего достоинства оправдываться за свою неудачу и проходить через унизительные выволочку, которые гарантированно станут достоянием гласности.

Знала, но не могла поверить, что он поделился этой убеждённостью с церковникам, которого едва знал.

Матиас же не позволил мне ни продолжить этот разговор, ни завести новый, неловкий, не менее тяжёлый — о том, что ему самому теперь тоже некуда возвращаться.

После этого дела мы будем за всё в расчёте, а сплетни со временем забудутся — сделаются банально неинтересными на фоне изменений в составе Совета.

Такая перспектива насильно, но бодрила.

Не меньше, чем мысль о том, что ещё от силы полгода, и мне больше никогда не придётся терпеть шваль вроде Грина или младшего Готтингса.

Я потянулась к чашке с травяным чаем, но убрала руку, потому что в столовую вошла Женевьева. Она не выглядела встревоженной. Напротив, казалось, что именно она тут гостеприимная хозяйка, интересующаяся, что нужно гостям, но сведённые от напряжения плечи её выдавали.

Чудом избежав общества какой-то тощей и заплаканной леди, явно вознамерившейся завести разговор со мной, я подошла к ней, почти шепнула на ухо:

— Он увёл господина Альфреда. Кажется, тот был пьян, как…

–... Альфред, — Женни закончила за меня, и её губы плотно сжались, как будто она едва сдерживала гнев. — Простите, если он нагрубил вам.

— Ничего страшного не произошло, — я ответила, не задумываясь над тем, что говорю, но продолжая внимательно следить за её реакцией.

Сейчас, после упоминания младшего Готтингса Женевьева впервые встревожилась по-настоящему. Даже оттаскивать от меня старшую леди Мерц, она держалась спокойнее, а тут едва не вышла из себя.

Неужели правда настолько часто?

И если так, почему об этом ещё не болтает весь Фьельден?

Или болтают в той части общества, куда нет ходу шрусы жёнам самоуверенных банкиров?

— Женни, прости, милая. Скоро ли будут закуски? — Айдиль Уортен подошла к нам, промакивая красные глаза очередным платком.

Она так старательно изображала немощь, что, с большой долей вероятности, верила в неё сама.

Бедная одинокая вдова без поддержки и помощи.

Этой женщине было хорошо за сорок, но на похоронах не появился никто, способный сойти за их детей.

Покинули Фьельден и не успели добраться в срок?

Или их не существовало вообще?

Как бы там ни было, Женевьеве я искренне не завидовала — в покое её эта вдовица точно не оставит.

Мне же самой оставалось лишь уповать на то, что Сесиль будет дальновидно и впредь и по городу не поползут слухи о той доле в банке, что Кайл отписал ей, а сама Айлиль обратиться за участием к новым соседям просто постесняется.