Книга Наперегонки с ветром. Идеальный шторм, страница 109 – Лера Виннер

Время растянулось в новую бесконечность, в течение которой его движения стали свободнее.

Постепенно приучая к ощущению, он заново привыкал сам, чтобы даже намёка на боль не возникло.

Когда он снова оказался во мне, глухо простонал и замер, я поняла, что ресницы у меня все-таки стали мокрыми.

Спиной я чувствовала, как колотится его сердце, – от нетерпения и головокружительных ощущения, – а дыхание над моим ухом стало поверхностным и хрипловатым.

Он вошел не так, как входил обычно. Так, как мы даже прежде делали редко, чтобы не потерять остроты. Это было удовольствие из особой категории. Способ выразить то, что мы оба не умели и не видели смысла обозначать словами.

Сердце билось где-то в горле, каждый удар отдавался в висках и затылке.

Осторожно, чтобы не делать слишком поспешных и резких движений, он широко лизнул кожу между моих лопаток, заставляя прогнуться, распахнуть невидящие глаза, склонился к самому уху.

– С кем после меня было так? – зато голос прозвучал ровно и вкрадчиво.

Я моргнула и не ответила, потому что ответа не требовалось. И без того было очевидно, – по ощущениям, по тому, как я застыла под ним, ожидая и доверяясь.

Такое положение могло бы, а может и должно было казаться унизительным, некрасивым и лишним.

Никому другому я не позволила бы даже заикнуться о подобном, а мне самой не пришло бы в голову заняться этим так.

Не поиск новых ощущений, не попытка удержать на себе внимание разнообразием.

Подставить беззащитную спину, позволить взять себя сзади и самой просить об этом, – с улыбкой, горячим шёпотом на ухо, – лишь прямое следствие и выражение доверия, которого он заслуживал как никто иной.

Он всё ещё ждал. Не двигался, сходя с ума вместе со мной от того, как горячо и тесно это было. Вынуждал сказать вслух, чего бы мне это ни стоило.

– Ни с кем.

Я не узнала собственного голоса, но получила в награду еще один быстрый и ласковый поцелуй в загривок.

– Молодец. Правильный ответ, Эли.

Последнее слово совпало с первым движением, и от силы этих ощущений я дёрнулась, откровенно беспомощно падая грудью на смятую влажную простынь.

Звук, сорвавшийся с губ на выдохе, напомнил мне самой придушенный вскрик. Не только от удовольствия, достаточно острого, чтобы потерять способность вообще что-либо соображать, но и от долгожданного разрешения, данного самой себе.

Вцепившись в так удачно подвернувшуюся подушку, я подставлялась ему, не пытаясь двигаться навстречу, подчиняясь полностью и безоглядно и плавясь то того, как мне всего этого не хватало.

Двигаясь во мне глубоко и часто, так, как я любила больше всего, Кайл дотянулся и положил ладонь мне на горло, а другой рукой погладил напряженный живот.

Я подалась ему навстречу, и тут же замерла, когда он сжал пальцы сильнее, контролируя каждое движение, каждый вдох.

Утверждая своё исключительное право самым естественным и наглядным способом, он не давил и не лишал воли, но заставлял так отчётливо вспомнить, что не может и не должно быть никого другого.

Ни так, ни как-то иначе.

Я снова ощущала его в себе полностью, – на этот раз совершенно по-новому. Так, что уши заложило, а перед глазами стелился туман, и не осталось ничего, кроме этих ощущений.

До безобразия выверенных, восхитительно знакомых, гарантированно приближающих к единственно возможному финалу.