Книга Наперегонки с ветром. Идеальный шторм, страница 21 – Лера Виннер

Когда книга перевалила за середину, я почувствовала, как пересохли губы, но просто облизнула их, не желая вставать. Казалось, что волшебство абсолютного погружения в историю может пропасть, если прервусь хотя бы ненадолго.

Сюжет не закручивался слишком лихо, но держал в напряжении, и по мере его развития я начинала невольно задумываться о том, как много Эмери на самом деле предлагала Кайлу.

Ее любовь была жестокой, всеобъемлющей, требующей постоянной и полной отдачи, но такой искренней. Интересуясь, зачем ему понадобилась я, – или кто угодно другой, – она не лукавила и не издевалась, а в самом деле не могла понять, к чему тратить время и силы еще на кого-то, если она готова отдать ему всю себя и подарить целый мир в придачу.

Забрав мое тело, она застала его врасплох, а перед тем еще вынудила мучиться неведением, подбрасывая свои кровавые приветы. Говоря, что она не способна заинтересовать его, он, как выяснялось, намеренно старался ее обидеть, и, с большой долей вероятности, достиг цели, потому что она и правда… старалась.

Как умела, как могла, но прикладывала все силы к тому, чтобы его впечатлить.

Повернувшись на бок, я с удивлением обнаружила, что до конца остались всего две главы.

Устроенная на диване книга в очередной раз отозвалась теплом.

Она больше не рвалась, но все еще хотела спровоцировать разговор.

– Заткнись, – во второй раз я попросила ее об этом почти вежливо, и перелистнула очередную страницу.

Когда я открыла глаза, в гостиной было темно.

Приглушенное пламя единственной свечи, оставленной гореть в холле, рассеивало эту тепноту, делая ее безопаснее и мягче, но судя по общему ее оттенку, за окном был либо глубокий вечер, либо едва зародившаяся ночь.

Приподнявшись на диване, я обнаружила, что укрыта лёгкими мягким покрывалом, а Эмери…

Дочитанная и закрытая книга смирно лежала на полу.

Я свесилась ближе, прислушиваясь к себе и к ней, проверяя, стер ли глубокий и спокойный сон связь между нами.

Тварь ощущалась уставшей. Она как будто устала бороться и притихла, осмысливая всё случившееся.

Встав, я захватила её с собой и переложила на стол. Нести наверх не хотелось, заворачивать в кабинет, чтобы оставить там, – тоже.

Четвёртая ступенька заскрипела под ногой как-то удивительно уютно, и я улыбнулась дому.

Он и правда удивительно тепло принимал меня.

Слова Кайла обо мне были приказом, которого он не мог ослушаться, но всё же этот дом принадлежал не только ему.

Если бы восемь лет назад он и правда скоропостижно овдовел в результате посланной мне чумы, старшая леди Нильсон едва ли мучилась бы совестью.

Быть может, поэтому мне так сложно было примерить обращение «графиня» на себя.

Слышать «леди Нильсон» в любом контексте было необъяснимо приятно, – как выражение особой близости, как будничное подтверждение данной однажды клятвы.

Но графиня из меня вышла откровенно хреновая.

Поднявшись по лестнице, я остановилась, держась за перила, потому что внезапно вспомнила. Все мои вещи лежали в спальне Кайла, которую теперь предлагалось считать общей. Если он уже спит, придется либо устраиваться рядом, как мы по очереди устраивались в каюте по пути сюда, либо взять рубашку и пойти в свою старую комнату.

Первое могло выглядеть жалко.

Делать второе мне просто не хотелось.