Книга После развода с драконом. Начну сначала в 45, страница 107 – Екатерина Гераскина

Но та вдруг вспомнила, что она леди. Элоиза всегда умела держать лицо, даже позволив себе секундную слабину.

Снова на нём появилась привычная, надменная, высокомерная маска. Ну, я уже привык её не замечать.

«Мать есть мать», — как говорит Лилия. Её не выбирают. Только если…

— Здравствуй, матушка. Вижу по лицу, ты не рада видеть меня, — я демонстративно обвёл взглядом зал дорогого ресторана.

Мать за этот день успела многое: собраться на отдых, встретить Марию, переговорить с ней, поговорить с Алексой. А потом, по её плану, избежать наказания — собрать вещи и тайком уехать в пансион.

Отсидеться здесь.

Переждать бурю.

Она, наверное, думала, что пройдёт время, я остыну, и тогда она сможет вернуться. Или, ещё хуже, что я и вовсе смирюсь и позволю ей продолжать разыгрывать отсюда свои сценарии, плести интриги.

Ей всегда казалось, что можно перехитрить, переждать, переломить чужую волю — и всё вернётся так, как было удобно ей.

Не в это раз. Она зашла слишком далеко.

— Что ты здесь делаешь, Аларик? — в её голосе прорезались обиды женщины, привыкшей получать все и даже больше. — И да, я не рада тебя видеть. Неблагодарный сын.

Она махнула рукой, подзывая официанта. Тот подошёл, неторопливо наполнил ей бокал и отошёл. Матери явно нужно было время, чтобы прийти в себя, и она сама дала себе это время. Подняла бокал, слегка пригубила и снова опустила, смотря прямо на меня. Решала, как себя вести со мной.

— Ну что же, этот неблагодарный сын жаждет с тобой поговорить, — произнес я холодно. — Или ты думала, что сможешь просто так уехать, ничего никому не сказав? Раствориться на просторах империи, а я об этом не узнаю?

— Ты что, следил за мной? — почти прошипела мать, маска леди летела к чёрту.

— Да, — не стал я отрицать.

— Как ты смеешь… — она вскинулась, переходя в атаку.

Лучшая защита — нападение.

— Со мной это не пройдёт, матушка, — усмехнулся я.

Я подался вперёд, сложил руки в замок и практически навис над матерью. Столик был маленький, круглый, на одного человека. Мать попыталась отодвинуться, но тяжёлая дубовая мебель не поддалась. Ей пришлось смотреть мне прямо в глаза.

— От чего ты так жестока?

— Что ты такое говоришь? — её голос на миг дрогнул. Глаза забегали. — Я совершенно не понимаю, о чём ты.

— Хватит ходить вокруг да около. — чеканил я слова. — Ты спровоцировала Лилию. Ты подкупила стражу порядка. Ты упекла мою истинную в лечебницу. И если бы я не успел… А я успел! Она могла погибнуть. Хочешь, скажу тебе, что было бы со мной, если бы не стало моей истинной? В лучшем случае я сошёл бы с ума. В худшем — умер бы. Так скажи мне, мама: какая мать будет рада смерти собственного ребёнка? Ну давай, расскажи!

Повисла густая, вязкая тишина. Она тянулась долгими секундами.

Мать прокашлялась, скрывая растерянность. Явно подбирала слова, чтобы вернуть себе привычную власть. С силой взяла себя в руки, выпрямила и без того прямую спину, вскинула подбородок. На лице вновь застыла холодная маска. Самообладание полностью вернулось к ней — так, словно и не было только что ни страха, ни слабости.

— Ты преувеличиваешь, сынок. Я просто хотела… помочь тебе. Освободиться наконец от этого репейника, что приклеился к тебе. Она тебе не пара... Она не заслуживает называться частью рода Вейрских, — в конце её слова были полны яда.