Книга После развода с драконом. Начну сначала в 45, страница 110 – Екатерина Гераскина

— Отец знал, что ты беременна?

— Да! — огрызнулась мать и замолчала. Сжала губы, словно боялась, что вырвется лишнее.

— Тогда почему отец написал завещание, в котором всё переходит именно мне? Почему он вообще его написал, м?

А потом, по её глазам, которые она отвела, я понял.

— Боги… Элоиза. Только не говори, что адюльтер сподвиг тебя на подобное? Ты сама не знала, от кого носишь ребёнка? Отец застукал тебя? Ты решила для верности перенастроить его? Там ведь твоя кровь?

Я увидел ответ в её испуганных глазах. Прикрыл свои глаза на мгновение.

— Ну конечно же… Ты была беременна Нариманом и испугалась, что отец избавится от тебя, тем более где-то была жива его истинная. Моя настоящая мать. И одно дело — измена женщины, совсем другое измена мужчины. Ты приняла меня. А вот он не собирался принимать ребенка от чужого мужчины. Ваши отношения с отцом всегда были холодными, равнодушными, полными расчёта. Для тебя он был опорой и положением в обществе, а для него ты — выгодная партия, та, что будет соответствовать его высоким требованиям и стандартам. И ты боялась потерять все это. Испортила артефакт, чтобы тот подтвердил родство твоего плода с тобой же, а не плода и отца. Отец, очевидно, застукал тебя. Потому и написала, то завещание. На зло тебе. И именно этот камень ты потом сунула в мои руки.

Я покачал головой. Всё теперь стало ясно.

— Только ты перехитрила саму себя. Вот, что я тебе скажу.

Мать кривилась. Слушала молча. Я был прав.

— Твоего ребенка он не собирался принимать. А потом он погиб. Так вовремя, — я чеканил каждое слово. — Я же… мог понять, что артефакт испорчен. Но ведь для этого нужно было проверять мою Ли, проверять моих детей. А зачем мне это? Я и так, как истинный, чувствовал каждого из своих детей. У меня не возникало даже мысли, что родовой артефакт можно исказить. У меня даже не было мысли, что я не родной, что мне придётся доказывать своё родство. Я привык к твоей холодной, равнодушной отчуждённости. Воспринимал все как должное, как часть жизни, хотя и видел, что с Нариманом ты другая. Но тогда списал это на то, что ты решила стать лучшей матерью пусть не для меня, но для второго сына. Да и потеря отца сказалась на тебе, как бы не были холодны вы друг к другу. Двадцать лет брака так просто не забыть. — А теперь скажи… — я почти выплюнул слова. — Отец точно сам погиб? Кто твой любовник?

— Заткнись, — процедила она сквозь зубы. — Я больше ни слова не скажу.

— Ох, нет, матушка, — издевательски проговорил я и поднял руку, лениво махнув ею.

А потом мои люди окружили мать.

— Ты всё мне расскажешь. Я ведь неблагодарный сын, помнишь? — холодно усмехнулся я.

Они подняли её со стула, в зале наступила тишина. Несколько голов обернулись. Но быстро сделали вид, что в тарелках интереснее.

— Что ты делаешь?! — мать зашипела, теряя остатки достоинства. — На нас тут смотрят!

— А мне плевать, — отрезал я. — Ты ещё не поняла этого? Ты тронула мою пару. А я — не мой отец. Я за свою истинную порву. И за детей. В этом, матушка, ты просчиталась.

— Гад! Подлец! — выкрикнула она, извиваясь в руках моих людей. — Сволочь!

Теперь на нас косились все. Кто-то прятал взгляд, делая вид, что ничего не видит. Кто-то, наоборот, с жадным интересом наблюдал за сценой. Шёпот прокатился по залу, словно лёгкий ветер, и в этих перешёптываниях чувствовался привкус скандала.