Книга После развода с драконом. Начну сначала в 45, страница 108 – Екатерина Гераскина

— Снова! — я ударил ладонью по столу. — Снова этот снобизм, эгоизм, высокомерие! Да плевать я хотел на твои желания и твою невозможность понять! Мне всё равно, какого она происхождения. Она моя пара. Она моя любимая женщина. И она всегда будет частью моей жизни.

— У тебя сейчас другие заботы, — не сдавалась мать. — Мария ждёт твоего ребёнка. Вам нужно готовиться к свадьбе.

Я усмехнулся зло.

— А свадьбы не будет.

Мать вспыхнула, побледнела, а затем покраснела от злости.

— Ты что, собираешься обесчестить Марию, растерзать ее репутацию? Не думала, что ты позволишь себе быть безответственным.

— Почему же? — холодно бросил я. — Если это мой ребёнок, он получит фамилию и родовое обеспечение. Но скажи мне, матушка… ты что-то делала с нашим родовым артефактом?

Заминка. Её стеклянный взгляд сказал сам за себя.

Я сцепил зубы, потянул руку к камзолу, достал шкатулку.

А потом достал камень — багряный, наполненный кровью дракона.

Артефакт, оплетённый тонкими платиновыми нитями.

Я подался вперёд и перехватил её руку, сжимающую салфетку. Раздвинул её ладонь, надавил на запястье и рванул к себе. Пригвоздил к столу ладонь.

— Знаешь, мне пришлось заказывать новый артефакт. Наполнять его кровью своего дракона. А ещё я попросил сделать так, чтобы с его помощью можно было определять родство крови. Ты вынудила меня пойти на это.

Мать дёрнулась, пытаясь вырваться. Но я держал крепко. В её глазах мелькнул страх, настоящий, живой.

А я был полон решимости.

Я вложил ей в руку артефакт. Жало, вышедшее из его основания, мгновенно кольнуло кожу. Мать вскрикнула, выронив остатки ледяного самообладания.

Родовой артефакт в случае истинного родства начинает сиять красным, густым, багряным светом.

Я смотрел на драконье сердце в руках матери.

Оно не светилось.

Я смотрел на драконье сердце в руках матери.

Оно не светилось.

Внутри у меня всё оборвалось. Будто чьи-то невидимые руки рванули землю из-под ног. Мир пошёл трещинами, заскрежетал, как хрупкое стекло, готовое разлететься в пыль.

В висках застучала кровь. Я не сразу понял, дышу ли ещё. В груди поднималась тяжесть, давила, вырывалась криком, но горло сжало так, что я не мог произнести ни звука.

«Не может быть…» — мелькнуло в голове. Но артефакты не ошибаются. Особенно этот.

Зато теперь все вставало на свои места.

Я резко поднял взгляд на мать. Её пальцы дрожали, но она старательно прятала это, крепко сжимая камень. В глазах не было ни раскаяния, ни боли — только холодная решимость и что-то похожее на вызов.

А после она захотела перехватить инициативу.

Она медленно положила артефакт на стол, выровняла дыхание, поправила складку на рукаве — и заговорила:

— Ну вот, сынок, ты всё увидел. Надеюсь, теперь доволен? — голос её звучал ровно, но за этой искусственной спокойностью чувствовалась напряжённая струна. — Артефакты — всего лишь вещи. Их можно испортить.

Она пригубила из бокала, словно и не произошло ничего из ряда вон.

— Да я не твоя мать по крови. Я не рожала тебя, — продолжила «мать», — Но я тебя воспитывала. Я приняла тебя в семью. Так зачем устраивать сцену сейчас? К чему все это?

— Кто моя настоящая мать? — хрипло спросил я, почти не узнавая собственного голоса.

— Вот значит как… — Элоиза резко вскинула подбородок. — Я тебя растила, отдавала всю себя твоему воспитанию, проходила с тобой через все трудности… — говорила она так, словно действительно всё это делала.