Онлайн книга «Кровь в наших жилах»
|
— Я не… Закипая от гнева и понимая, что она его себе не может позволить — приказывать надо на трезвомыслящую голову, Лиза напомнила: — Сейчас в императорской семье нет ни одного ребенка! И ближайшие девять… — Она поправилась, вспоминая о посте: — десять месяцев не будет, как минимум. Привыкайте — отныне протоколы лечения заболеваний одинаковы для всех сословий: от крестьян до императора. Это войдет в мой манифест на воцарение. Абсолютно одинаковы. Потому что раскол и разруха в стране начинается именно тут — из-за разных подходов. — Но Елиза… — Шолохов осекся, вспоминая, что она теперь императрица, хоть еще и не венчаная на царство. — Ваше императорское величество… — Я все сказала. Если нужна царская кровь — телефонируйте в любой час дня или ночь. Даже если она нужна не Калине! Шолохов удивленно хмыкнул, снова оценивающе посмотрел на Лизу и впервые за все время знакомства с ним неуверенно пробормотал: — Я передам коллегам… Не волнуйтесь, ваше императорское величество… — Я голову с вас сниму, если узнаю, что я могла помочь, а вы постеснялись ко мне обратиться! Он предпочел с поклоном пройти в палату, дверь в которую перед ним предусмотрительно открыл Саша. Лиза, пытаясь унять грохочущее в груди сердце, чтобы оно не пробило грудину, подала руку Саше, как всегда спрашивая: — Ты или я? Кажется, голос её все же не подвел — звучал спокойно, а не гневно или дрожаще. Сколько еще раз ей придется кричать и доказывать свою правоту вот таким Шолоховым, уверенным, что действуют правильно? И сердце ухнуло куда-то в живот — сколько раз она будет ошибаться, думая, что поступает правильно? Но в этот раз же точно было правильно! Протоколы лечения должны быть одинаковыми для всех. — Я, — отозвался Саша, утягивая её в кромеж, рассыпающийся сотней ярких искр. Лиза до сих пор не могла унять удивления — света в кромеже стало на порядок больше, темная завеса Нави больше не пугала и не притягивала к себе. Она даже не распахивалась, чтобы приманить ложными обещаниями. Саша притянул её к себе, поцеловал привычно в лоб и принялся шептать: — Алешка сильный, он выкарабкается. Не бойся, не волнуйся за него. Он выздоровеет. Лиза пробурчала ему в черное, чуть колючее сукно чиновничьего мундира: — А кто поможет выкарабкаться остальным в стране? Он твердо сказал, опережая её ненужное «можешь не отвечать»: — Мы. Ты и я. Его руки сильнее прижали её к себе. Она, унимая ненужную, застящую глаза злость, резко сменила тему: — Ты заметил на Алешке печать Рюрика? Он вдохнул и поправил её: — Получается, что это не Рюрикова печать. Это не родовая печать. Это печать стихий. Лизу волной нарастающей паники затопили ненужные, опасные сейчас воспоминания. Отрешенный голос: «Посмотрим, что за печать на вас». Треск ткани. С головой накрывающий стыд. Чужие руки на своем теле. Она знала, что первое время воспоминания будут возникать из-за любого нечаянно прозвучавшего слова, так что надо сцепить зубы и дышать. Просто дышать, не позволяя стыду и панике лишить её разума. Саша словно почувствовал что-то — принялся утешающе шептать. Его слова проносились мимо Лизы, потому что там, где она была, звучало лишь: «Раздеть!» — холодным, бесчувственным голосом. Там было темно. Там было стыдно. Там ждали лишь часы боли и пыток. Сашины слова просачивались через Лизу, как вода проносится через песок не принося успокоения. |