Книга Кровь в наших жилах, страница 198 – Татьяна Лаас

Лиза пожала плечами — она тоже этого не понимала:

— Дедушка леший… Помоги с поисками.

Он кивнул и зыркнул на неё глазами:

— Возвращайся к свовому драному коту и держись за него крепче. Не дай воздушной гадине тебя забрать у него. А я полечу. Всех подыму. До всех дотянусь. И лисы, и зайцы, и волки все пойдут на поиски. И напомни коту своему драному — он же земля. Он же ж кажную тварюшку живую может чуйствовать. Чаво он не ищет мальчишку?

— Он ищет, — оправдала Лиза Сашу. — Только немного не там. Он в Идольмене сейчас.

— Плавающий кот — чево смешнее скажи… Ну пусть… Пусть играется и ищет. Возвращайся, свиристелка, найдем мальчишку. Пусть я опоздал на десять лет, но сейчас не позволю себе башку задурить. Найду мальчонку.

Петю нашли на берегу Идольменя под утро. Он замерз, дрожал, как осиновый лист, зато Архипка, нашедший его, когда отправился на рыбалку, точно уверился — рыбалка совсем не его. Зато, кажется, спасть чужие жизни ему пришлось по нраву. Эх, вернулся бы еще отец с каторги, как обещал тот городской хлыщ… Можа тогда в полицию податься, прямо в Сыск.

* * *

Петя открыл глаза, ничего не понимая. Было жарко, было тяжко, было больно — в горле и где-то в груди. Дышать невозможно — на груди лежало что-то мурчащее и довольное. Он чуть пошевелился, и мурчание стихло, зато чем-то мокрым и шершавым, как наждачка, прошлись по щеке. Кажется, его лизнула кошка.

— Котенка… Глупая котенка, я тебя теперь учить буду. А потом еще котятки пойдут — лепота!

— Тя… Же… Ло… — он раскашлялся, и кто-то убрал с его груди мурчащую тяжесть.

Над Петей склонился незнакомый мужчина, рыжий и неопрятно заросший щетиной:

— Ну, здравствуй, Петр Алексеевич.

На плечах мужчины блеснули серебряные псы. Петя сглотнул — во рту было сухо и гадко, как песка объелся.

Мужчина не так все понял:

— Боишься меня? Говорила мне Лиза — сними кафтан…

— Вот еще… Не боюсь! У меня отец… — Петя тут же прикусил губу почти до крови — чуть не проболтался!

Алексей смотрел на белоголового, как одуванчик, мальчишку и не мог поверить, что пусть Наташа и ушла, но часть её осталась с ним в этом мире — в их сыне. Улыбка у Пети была как раз Наташина. И гневный прищур глаз её, особенно когда он вынимал из рукавов долгорукавки припрятанные ею конфеты.

Он, пытаясь как можно понятливее сказать, представился, хотя получилось излишне пафосно — не готовила его жизнь к таким вот поворотам:

— Петр Алексеевич Калина, так уж получилось, что твоим отцом являюсь я, Алексей Петрович Калина. Кромешник и опричник.

Мальчишка продолжал щуриться — правильно, Алексей на его месте точно не поверил бы:

— Докажи!

Алексей хотел было позвать Лизу, чтобы она подтвердила его слова, но Петя его опередил. Он требовательно сказал:

— Покажи свою саблю из тьмы.

Вот это пердюмонокль!

— Опаньки… — Алексею только и оставалось, что развести руками: — Не могу, Петя. Так… получилось.

Петя спокойно все это воспринял — он даже щуриться перестал. Алексей решил, что стоит гордиться такой выдержкой у сына — ему же всего девять, а ведет себя рассудительно и невозмутимо.

— Хорошо. Я вас понял.

Продолжение Алексея, к сожалению, не порадовало:

— Уйдите, или я сейчас закричу, вызывая охрану. Я Петер Шульц восьми лет от роду, подданный Германской империи.