Книга Кровь в наших жилах, страница 70 – Татьяна Лаас

Лицын ехидно добавил:

— Ну и как, Светлана Алексеевна, такой конфуз? Привычно отсидитесь в стороне или…

Она шагнула в операционную, на ходу бросая удивленному Авдееву:

— Гордей Иванович, мне нужен скальпель. Малыш не умрет, я этому не позволю случиться. Кстати, вы помните мою кошку? Это баюн. Она хорошо лечит, умеет мыть лапы в дезрастворах, соблюдает стерильность в операционной и очень хочет у вас работать, Гордей Иванович. А еще она очень любит котяток… То есть детей, конечно.

Он молча наблюдал, как капает из Светланиного пальца кровь в мелкий, беззубый рот младенца, тут же принявшегося возмущенно пищать и морщиться.

Светлана обернулась на Лицына:

— Главное — добровольность. То, что вы не понимаете.

Он пожал плечами:

— Еще раз: добровольное донорство никто в России не отменял.

Авдеев обвел взглядом Светлану, Лицына, замершую операционную медсестру и сказал:

— Не знаю, о чем вы с Семен Семеновичем, но я, как и мой персонал, ваш секрет сохраню, Светлана Алексеевна. Вас же на запасные части разберут из-за свойств вашей крови.

Малыш на столике, обложенный грелками, не выдержал пренебрежения и заорал на всю операционную. Он не знал, что избежал участи стать кромешником.

Катя смотрела вверх, на потолок. Его давно не ремонтировали. Штукатурка местами облетела из-за сырости, следов побелки и не видать — все в черной, липкой плесени.

Тонкое одеяло не согревало. Печи здесь отродясь не было. Только дрожь, то и дело сотрясающая её тело, ничто по сравнению с тем адом, что разверзся в душе Кати.

Дед для неё был всем. Он заменил погибших в «Катькиной истерике» родителей. Он стал непререкаемым авторитетом и идеалом служения стране. Он был тем, кому Катя безгранично верила. Зря, оказывается. И даже не разрушенный дедом брак с Максимом жаль — это можно оправдать хотя бы стремлением служить отечеству. Аксенов — взрослый, сильный мужчина и завидный жених, он найдет себе другую, более подходящую: честную и любящую. Жаль то, что она из-за деда предала страну, предала ту, кому обещала служить верой и правдой. Да, Елизавета Павловна клятву не приняла — она оказалась куда как умнее самой Кати. Правильно Максим её обозвал когда-то Катеринкой — она оказалась фальшивкой.

* * *

Светлана еле нашла в себе силы спуститься по больничному крыльцу — ноги дрожали от слабости. Хорошо, что кто-то из опричников, присматривающих за ней, догадался и пригнал сюда магомобиль. Светлана посмотрела на низкое, осеннее солнце — время перевалило за обеденное, а у неё с утра во рту не было ни крошки. И Сашу в дачном поселке никто не покормит, да и не вспомнит Саша, что надо бы поесть… Она замерла: домой или на службу? Надо на службу, хотя с другой стороны, ей положен отгул за ночной выезд. На службу или домой?

Её сомнения разрешил опричник — он, одетый в цивильный костюм, чтобы не пугать окружающих опричной формой, выскочил из салона магомобиля и открыл перед ней дверцу:

— Светлана Алексеевна, прошу! Домой?

Опричник был тот самый, что доставил её сюда, в больницу. Голос его был уже знаком — именно он обещал обучать её фехтованию. Только имени его она так и не знала. Высокий, статный, как все кромешники, лицо, правда, подкачало — слишком простое, деревенское даже: курносый нос, полные губы, немного безвольная линия подбородка. Не всем же писаными красавцами быть, как Миша. Боль в сердце тут же проснулась, напоминая, что Светлана его предала — у него тяжелый период в жизни, а она даже на похороны его родителей не пришла: Калина не пустил, сказал, что будет крайне вызывающе выглядеть в свете всего случившегося, там и без неё высоких персон будет хватать.