Книга Кровь в наших жилах, страница 67 – Татьяна Лаас

В приемную, где надрывалась криком еще не понимающая того, что и она сама, и ребенок в ней гибнут, Ангелина: «Вы не имеет права! Я вас засужу! Папенька вас из-под земли найдет и туда же закопает! Мне не нужна эта тварь!» — влетел встревоженный Авдеев — его сюда позвала дежурившая в покое медсестра.

— Добрый день, Светлана Алексеевна, что случилось?

Впрочем, что случилось, он видел и сам — из барышни просто лило.

— В операционную, живо! — закричал он, сам подхватывая вырывающуюся из его рук и тут же падающую на пол барышню. — Прекрати, блаженная, жить надоело?!

Он снова подхватил её, в этот раз за руки — ему помог какой-то медбрат, беря брыкающуюся барышню на ноги и таща прочь из приемного покоя. На каталке было бы проще довезти, но с каталки Ангелина точно сбежала бы.

— Себя не жаль — ребенка пожалей, — ворчал на ходу Авдеев.

Началась очередная бесплодная схватка, и Ангелине стало не до сопротивления — её живо затащили в экстренную операционную на первом этаже.

Светлана влетела в помещение вслед за Авдеевым:

— А где акушеры?

Медбрат привязывал смирившуюся Ангелину к операционному столу.

— Нету! — рявкнул Авдеев, скидывая с себя халат. — Сам справлюсь.

— Разве вы сумеете?!

Он, спешно моя руки в тазу, пробурчал:

— Акушеры — недохирурги «от пупка до лобка»!..

Светлана поморщилась: что такое «лубок» она знала, но что значит «лобок»? Хотя… Можно догадаться, где заканчивается часть тела, которая нужна акушерам. Авдеев же продолжал, быстро надевая на себя халат, который ему подала медсестра:

— …Я же и кости собрать могу, и голову вскрою. Матку удалить — как нефиг делать! Нельзя таким дурам размножаться! И вон отсюда, Светлана Алексеевна, тут посторонним нельзя находиться! Тем более в верхней одежде. И грязных ботинках.

Она вышла из операционной, закрывая плотно дверь и отходя в сторону, чтобы не мешаться. В операционную уже влетел какой-то незнакомый мужчина в белом медицинском халате, примчалась следом Инесса Витольдовна, еще какая-то незнакомая женщина, тоже доктор, судя по одежде. Крики в операционной стихли — начались мучительные стоны. А за окном больницы пели радостно птицы, светило солнце, обещая жаркий день и такой же чудесно-теплый вечер. Вечер, когда Светлане… Нет, Лизе принимать клятву опричников. Как же она запуталась, как же она устала, кто бы только знал. Хоровод мертвых, вечно молодых подруг, у которых отняли будущее, теряющие разум полозовы невесты, окровавленная, брюхатая Ангелина, и Сашка! Главное, Саша. Ему сейчас хуже неё, но все равно хотелось оказаться в его объятиях и… закрыть глаза, забыть этот день, забыть дом, который снимала Лескова, забыть то, что видела в доме. Только если малодушно забыть, то это будет повторяться и повторяться, не тут, так в другом месте.

Она без сил опустилась на холодную деревянную скамью, истово молясь за жизнь еще нерожденного младенца под затихающие стоны Ангелины. Кажется, её усыпили. Кромешников и так слишком много в этом мире. Пусть сегодня на одного станет меньше. Если малыш выживет, то она смирится, она примет свою судьбу, она станет той, кем хотят её видеть Соколов, Калина, кто еще? Погибший Волков…

Перед глазами так и стоял побелевший от ужаса Саша. Она еще помнила, как кривился Алеша, когда говорил, что он бы вернулся в тот момент, когда убивали его и… Господи, дай им всем сил, а этой глупой, несчастной Ангелине вразумления.