Книга Кровь в моих жилах, страница 113 – Татьяна Лаас

Лес оскорбленно зашумел — огонь тут не любили. Капли воды с веток с головы до ног замочили Светлану и Мишку.

— Дедушка! Прости! — взмолилась Светлана. — И прими нашу плату — времени совсем нет. Ни у нас, ни у медведя Ивашки.

Она подошла к березе — именно их больше всего любит леший.

— Миш…

— Я тут, — сказал он, эфиром подсушивая себя и Светлану. Пламя веселым огоньком пронеслось по одеждам.

Та только простонала:

— Не зли дедушку!

Миша тоже оказался обиженным:

— А чего он шишками кидается? Негостеприимно это.

Она достала из кармана шинели складной нож и провела им по тонкой березовой коре, делая надрез. Лес замер, не зная, гнать или ждать.

— Ты еще как Иван-дурак накричи на него, требуя уважения! Миш! Это иное, это чужое, это совсем нелюдское.

Мишка улыбнулся не вовремя — там Ивашка умирает, а он тут с лешим пререкается.

— У Ивана в сказках действовало. Он как нахамит Бабе Яге, так сразу и уважения прибавляется.

— Миш… — Светлана серьезно посмотрела на него. Тот чуть подобрался и снова улыбнулся, как-то совсем робко:

— Хочешь, я перед ним извинюсь?

— Миш… Руку дай. Позволишь своей кровью лес напоить? Дедушку уважить?

— Да запросто! — Он забрал нож из рук Светланы и сам полоснул по запястью, прикладывая его к березовой коре. Помнил, что она боится причинять боль. — Так?

Светлана вздохнула, потрясенная его щедрыми порывами:

— Ох, Мишка! Тут хватило бы и пальца.

Михаил, убирая руку от жадно впившейся острыми зубами в его запястье березы, подлечил порез и указательным пальцем погрозил дереву:

— Не шали!

Из дупла толстой, в пару человеческих обхватов ивы, теряющейся в темноте, недовольно донеслось:

— И чегось он у тебя такой невоспитанный, а? — Голос был старческий, противно скрипучий, словно старое кресло-качалка на веранде качается туда-сюда.

Светлана с натянутой улыбкой сказала, всматриваясь в желтые, совиные глаза лешего — только их и было видно в темноте дупла:

— Княжич, дедушка. — Она даже руки развела в стороны. Время утекало сквозь пальцы, время, такое нужное им и Ивашке, но тут все решает леший. Это его царство. Торопить лешего себе дороже. Он или придет на помощь… Или Ивашка обречен.

Леший проворчал, не оценив Мишку:

— Едали мы — ничё особенного на вкус.

Княжич оскорбился — выпрямился и гордо заявил:

— Такого точно не едали! Императорская кровь.

— Пфе… — сплюнул в сторону леший, чуть подаваясь из дупла. Стали видны его плечи, заросшие мхом, да голова в совином пуху. — А гонору, гонору, словно царь, не меньше.

— Дедушка, император выше царя, — пояснила Светлана. — И мы спешим, дедушка.

Зря она это сказала — леший снова обиделся:

— Спешит она, свиристелка! А вот возьму и не помогу!

— Дедушка…

— Я пять сотен лет дедушка! Можа, я по общению соскучился. Имею право.

Мишка безнадежно буркнул:

— Светлана, может, поищем другого? Более вменяемого?

Леший расхохотался по-совиному:

— Он у тебя точно Иван-дурак. Тут все мое — от моря-окияна Идольменя до… — он замолчал, явно с трудом вспоминая, где заканчиваются его владения. Светлана наступила на ногу Михаилу, чтобы он ничего больше нехорошего не высказал лешему. Мишка обиженно на неё посмотрел, но промолчал про склероз или что там у него вертелось на языке.

— Его Михаилом зовут, дедушка, — старательно мягко пояснила Светлана. Она знала: без помощи лешего им не успеть, так что надо терпеть и надеяться, что хозяин леса примет их плату.