Книга Кровь в моих жилах, страница 114 – Татьяна Лаас

— Мишкой, значит… И кто его в честь медведя-то назвал? Слепой, что ль, был?

Михаил его поправил — судя по всему, просто из вредности:

— Меня назвали в честь архангела Михаила.

— Пфе… Мишка! Ты даже не волчка не тянешь.

— Дедушка! — взмолилась Светлана. Удивительное дело — Михаил промолчал. Проникся, наверное, серьезностью момента. Или за ноги свои боялся.

— Да усыпил я его! — проворчал леший. Светлана испуганно посмотрела на Михаила. Тот на сонного не походил. Дедушка с хохотом пояснил: — да не его, свиристелка! А вашего… Ивашку. Спит он. И проклятье его спит — пока у меня силы есть. А силы-то не так чтобы велики, — признал он под конец с громким вздохом, ветром пронесшимся по вершинам сосен.

— Дедушка, мы постараемся проклятье снять и Ивашку заберем с собой, только помоги…

Леший обиделся:

— Так я уже! Усыпил вашего Ивашку.

Мишка заметил, с любопытством рассматривая лешего:

— Мы об этом не просили. Ты его сам усыпил. Мы же хотели…

— … прямую тропу, — вмешалась Светлана. — Проводи нас, дедушка, своей дорогой до Ивашки.

Леший снова расхохотался:

— От он у тебя наглый, свиристелка! Не просил он усыплять! Вот возьму и просыплю́ вашего Ивашку. И что тогда будешь делать, Мишка?

— Лес сожгу, дедушка, — зло улыбнулся княжич. — А ведь могу наоборот: болотца осушить, озеро Заветное вернуть, лес там восстановить. У меня агроном хороший, давно на Заветное засматривается.

— От наглый, — снова хохотнул леший. — Хорошо. Держи его крепко, свиристелка. Он же не верит ни в меня, ни в мою тропу: потеряешь его на тропе — вытаскивать не буду. Ни его, ни тебя. Хотя потеряется — туда ему и дорога!

Леший вылез из дупла полностью, моргая круглыми совиными глазами, и заухал, уговаривая лес. Тот раздался в стороны, как живой. Светлана улыбнулась: почему как? Лес и был живым. Дальний край леса придвинулся в появившейся прогалине — стали видны даже далекие огни Ольгинска на фоне черного неба.

— Чё стоите? Я не швейцар вам — долго держать не буду, — проворчал леший. Мишка крепко взял Светлану за ладонь — видимо, впечатлился словами дедушки, — и первым шагнул в прогалину вслед за эфирным Ивашкиным огоньком.

Пространство вокруг словно свернулось, позволяя за шаг промчаться через версты, а потом так же мягко развернулось небольшим распадком, заросшим темным еловым лесом, плотным, мрачным, не пропускавшим ни единого огонька под свою сень.

— Гляди-к ты! Не потерялся! — расхохотался леший, ласково глядя на Михаила, который упрямо запустил под сизые лапы елей эфирные огоньки, освещая лес. Ветер задул между шершавых, охряных стволов, гоня огоньки прочь.

Михаил вздохнул, как и Светлана. Кажется, нашла коса на камень. Мишка и леший не сошлись характерами.

— Дедушка, — старательно любезно, с улыбкой, сказал Мишка. — Спалю! Дай нам свет, пожалуйста. Не шали, старче. Сам сказал, что у тебя не хватит сил с проклятьем бороться. Ты хочешь жить в про́клятом лесу?

Леший поерзал на поваленном ветром еловом стволе:

— Лан, свиристелка, пойдет. — Вокруг засветились могильным светом трухлявые пни. — Хотя будь моя воля — скормил бы твоего княжича земле, все больше пользы для леса было бы.

— Руки коротки, дедушка, — заметил Михаил.

— А то ж. Коротки, конечно. Но кака у тебя кровь! Эх, нахами ты чуть больше — с удовольствием бы сожрал. Хотя… Испужайся чутка — точно бы сожрал. Но на будущее: стока крови не давай никому. Я с понятиями, а каво-то и не остановят понятия.