Книга Кровь в моих жилах, страница 45 – Татьяна Лаас

Она, нарезая яичницу ножом, первой разбила тишину, возникшую после молитвы:

— Александр Еремеевич, могу я поинтересоваться ходом расследования?

Он поднял на неё глаза и серьезно сказал:

— Если это вам не испортит аппетит.

Светлана не сдержала смешка, вспоминая, как выживала первый год после «Катькиной истерики» и как быстро потеряла розовые очки, узнавая настоящую жизнь.

— Я родилась и росла в Санкт-Петербурге, и на момент «Катькиной истерики» была в городе. Мне аппетит ничем не перебить.

Громов прищурился, что-то явно прикидывая в голове. Светлана подсказала:

— Мне было тринадцать, как и княжне Елизавете, если вы пытаетесь высчитать мой возраст. Так вам удалось узнать что-то новое? Сутки прошли…

— К сожалению, тело княжны пришлось отправить в Москву без вскрытия. Его запретили — императорская же особа… Карл Модестович только и успел сделать заключение об орудии убийства — короткий обоюдоострый нож или кинжал. Больше ничего узнать не удалось. Синица не вылезает из Сосновского — ищет там следы берендея, Петров и я тут обходим всех, кого можно подозревать в оворотничестве. Пока особых результатов нет. Кстати, спасибо за список с магами и возможными берендеями.

— Внесите в него Ивана Сидорова — он служит у нас в управе.

— Уже внес, Светлана Алексеевна. Сегодня планирую с ним поговорить.

Про княжича он ничего не сказал — уткнулся взглядом в тарелку и принялся мрачно есть яичницу. О Волкове она сама завела разговор:

— Михаил Константинович тоже похож на берендея.

— Похож, — согласился пристав. — В его случае придется поверить на слово, что он находился в своем имении.

— А ведь оттуда легко добраться до Сосновского, Александр Еремеевич.

Он поднял на неё глаза:

— В любом случае, я его допросить не могу — он княжич. Я же мелкая сошка. Потребуется разрешение из столицы, чтобы его допросить, да и не мне это делать. Кромешники сами решат.

Светлана решилась, внезапно поняв его разочарование и оценив тактичность — он не стал настаивать на ненавистной поездке:

— Хотите, я все же съезжу в Волчанск и сама все разузнаю?

— Хочу, — честно признался Громов, — но не имею права уговаривать вас.

— Я очень люблю золотую осень, так что… Переживу ради неё и княжича, и княгиню.

Громов, отодвинув в сторону пустую тарелку — ел он жадно и быстро, — подался вперед, забывая о баюше на коленях:

— Вы видели князя Волкова?

Баюша напомнила о себе яростным мяуканьем — Громов тут же послушно выпрямился, еще и почесал её за ухом.

— Видела. Он точно не может быть нашим преступником — он десять лет прикован к инвалидному креслу.

— Значит, одним подозреваемым меньше.

Светлана не удержалась:

— Можно вопрос?

— Конечно, — разрешил Громов, принимаясь за кофе. Его он пил медленно, смакуя каждый глоток.

— Все же почему вы решили, что убитая — великая княжна? Она не слишком походила на портреты императорской семьи. — Она признала то, что заметил даже Синица: — Скорее, она похожа на меня.

Громов кивнул:

— Это меня очень тревожит, если честно.

— Поверьте, я много раз проходила проверку на истинное имя. Я Светлана. Быть великой княжной я не могу — княжны с таким именем не существовало. И на императорские портреты я совсем не похожа. Все же… Почему Елизавета?

Он задумчиво отставил кружку с кофе. Баюша провокационно муркнула — вот кому пора допрос устраивать! — и Громов решился: