Книга Кровь в моих жилах, страница 46 – Татьяна Лаас

— Дело в жемчужном ожерелье на убитой. Оно точно подтверждает, что это Елизавета.

Светлана не сдержала удивления:

— Жемчужное ожерелье? Из-за этого вы решили, что это Елизавета?

— Да. Есть еще один убедительный довод за это, но это не мой секрет — о нем я вам пока поведать не могу. — Смотрел при этом пристав на баюшу. Он же не подозревает её в том, что она баюн? Она же молчала при нем. Точно молчала.

— С ожерельем, Александр Еремеевич, какая штука… — Светлана замерла, подбирая слова — сейчас о своем ожерелье, точнее о его краже, проболтаться нельзя. Да и не её ожерелье у убитой — у неё только тринадцать жемчужин было, когда как у предполагаемой княжны не меньше двадцати шести Громов должен был начитать. Этот обычай пришел из Великобритании и немного трансформировался на русской земле. Прижимистая королева Виктория дарила своей племяннице по одной жемчужине на день рождения, российские императоры же были куда как богаче: своим дочерям они дарили по жемчужине на день рождения и на именины.

— Слушаю вас, Светлана Алексеевна, — чуть подтолкнул её Громов.

Светлана сухо сказала:

— О бриттском обычае многие знали. Одно время было очень популярно дарить своим дочерям жемчуга, а кто попроще — полудрагоценные камни, — на дни рождения, как княжнам. Даже мой отец, который всегда ласково меня называл «моя царевна», так поступал. Он был инженером на заводе «Руссо-Балта» и покупать каждый год жемчужины, как императрица, не мог — мама разобрала свое ожерелье для этого. Каждый день рождения я получала жемчужину, как великая княжна. Потом эта мода пошла на спад — когда в газетах разразился скандал: кто-то из репортеров узнал настоящие траты «экономной» Катьки на жемчуга. Оказалось, что покупать каждый год жемчужины, подбирая их по размеру, цвету и блеску куда как дороже, чем сразу купить готовое. Мнимая экономия императрицы тогда сильно ударила по её репутации. Мода на подарки, как у княжон, сразу пошла на спад. Но я все же получала каждый год свою жемчужину, до самой «Катькиной истерики». Поверьте, таких недособранных ожерелий в России много. Это не гарантия того, что обнаруженная убитая — Елизавета.

— Есть и второе доказательство, Светлана Алексеевна. На одно ожерелье я бы не стал ориентироваться, но второе доказательство его подкрепило.

— Хорошо, как скажете. Буду ждать, когда вы сможете и о нем поведать. — Она задержала взгляд на баюше, понимая, что сама не лучше Громова — утаивает от него правду о Китти, а ведь та видела берендея. Она главная свидетельница, о которой Светлана не может рассказать приставу по ровно той же причине, что и у него — это не её секрет, что Китти — баюша. Понять бы еще, как Громову солгать, рассказывая то, что видела баюша. Молчать о таком Светлана не будет.

— Расскажу, конечно, расскажу, Светлана Алексеевна. — Громов тоже посмотрел на баюшу: — вы Китти в Волчанск с собой возьмете? Ей надо обрабатывать раны дважды в день — госпожа Ерш дала какую-то болтушку. Я сегодня утром уже обработал.

Баюша мурлыкнула и благодарно стукнула его своей лобастой головой в грудь.

— Я, конечно, возьму её с собой.

Баюша повернулась к Светлане и отрицательно качнула головой.

Громов этого не заметил.

Светлана осторожно спросила, обращаясь к приставу, но ожидая ответа от баюши: