Книга Чернокнижник и феи, страница 124 – Татьяна Лаас

Абени зашла в бельевую, зажгла свет и, вздохнув, принялась сортировать белье по различным корзинам — стирать в теплой воде, стирать в холодной воде, кипятить, только чистить бензином… Отдельная корзина была предназначена для одежды с пятнами — Абени потом сама их выведет. Просто… Рауль был исследователем, он постоянно работал в лаборатории то дома, то в университете, и пятен на его одеждах всегда хватало, причем экзотических пятен от различных реактивов.

Новая прачка была старательной, но и набожной — и это в безумной Аквилите! Уже за две седьмицы до Явления она прекращала работать, посвящая время покаянию — хорошая женщина, но из-за этого в доме Аранда скапливалось столько грязного белья, что уже второй год подряд Абени не любила день всех святых — завтра прачка придет за бельем, и оно уже должно быть отсортировано и готово к стирке.

Абени, разбирая корзину, в которую лакеи Рауля складывали его сорочки, замерла, рассматривая бурый от крови манжет. Это точно была кровь, но… Абени нахмурилась — за последние две седьмицы Рауль не жаловался, что порезался. Откуда взялось столько крови, что весь манжет был в ней? Причем было видно, что Рауль пытался сам неудачно застирать кровь — это совершенно непонятно… Абени принялась тщательно рассматривать другие сорочки и платья, и обнаружила такие же бурые подтеки на голубом, любимом выходном платье Золы. Весь подол, дорогое пришитое по краю юбки кружево побурело от крови. Горничные, конечно, почистили подол от грязи, но выводить пятна не стали — не их работа. Абени замерла, пытаясь вспомнить, когда последний раз видела Золу в этом платье. Где она так могла замараться? Рауль был против посещения скотобоен, на которых леры пили свежую кровь для лечения малокровия. Он такое считал профанацией. Где еще можно замарать подол в крови?!

Гулко раздался гонг с первого этажа — Джеральд звал всех на праздничный обед.

Абени отложила платье в сторону, сняла с себя белоснежный рабочий передник и направилась в столовую. Заходить к себе и переодеваться она не стала — это будет простой обед с Раулем, Зола тяжело болела уже который день, не выходя из своей спальни.

Дом стараниями Джеральда и многочисленных слуг, привезенных из Карфы, сиял светом многочисленных свечей и утопал в цветах и праздничных гирляндах. Только грустные мысли не отпускали Абени — и странные пятна на одеждах, и волосяные пуговицы Джеральда, и болезнь Золы, пришедшаяся на праздничные дни… Бедный Рауль, влюбленный в Золу до беспамятства, уже который день не находил себе места, почти ночуя под дверьми её спальни. Зола же, страдая от мигрени, не открывала двери, для неё каждый случайный звук был подобен грому, вызывая нестерпимую боль… Грустные праздники обещали грустный год.

В светлой праздничной столовой, к удивлению и радости Абени, вместе с Раулем была и Зола — бледная, осунувшаяся, притихшая, но улыбчивая и празднично одетая. Абени возвела хвалу богам — она была рада и за сестру по браку и за Рауля — тот не отходил от Золы ни на шаг, словно боялся, что она растает в воздухе, как призрак.

Они были красивой парой — смуглый, статный Рауль, умный, сильный и влюбленный, и Зола — хрупкая нежная белая роза, нуждавшаяся в опоре, которую ей мог дать брат. Абени улыбнулась и подошла к Золе, легонько обнимая её и воздушно целуя в бледную щеку: