Книга Предзимье. Осень+зима, страница 34 – Татьяна Лаас

Зимовский понятливо наклонил голову:

— Семен Васильевич — невыносимый человек, неуживчивый. Что есть, то есть.

— Много вы понимаете!

Лес робко подался к Тае, но замер, испугавшись Зимовского. Тот прищурился, что-то видимо замечая или чувствуя:

— Видите, я совсем не всезнайка. А хочется, дико хочется. Что вас обидело в моих словах про Семена Васильевича?

— Вы ничего не знаете.

Он пожал плечами:

— Так поделитесь. Это самый простой способ решения проблем. Люди для чего-то речь и придумали. Я могу помочь.

— Вы…

Он криво улыбнулся:

— Грибочек, будете так смотреть на меня, я снова спровоцируюсь. На подвиги. Только не думаю, что эти подвиги вас устроят. Вы меня почему-то безумно боитесь, а ведь я хороший, смею заметить.

— Илья Андреевич… — Вот как и, главное, зачем, ему сказать о болезни деда, о её попытках его уговорить лечиться, о хлопании дверьми и обидах, об извинительном пироге.

Он сам все понял:

— Вы не ожидали, что Семен Васильевич так изменится? Ретушь на императорском канале и в газетах потрясает, конечно. В этом все дело?

Тая оглянулась на лес, на поле, на синее, бездонное небо. Говорить не хотелось, но Зимовский прав. Когда гордо молчишь: догадайтесь сами о моих проблемах! — то трудности не исчезнут.

— Он умирает. Рак. Терминальная стадия.

— Вы уверены?

Тая снова вскинулась:

— А вы настолько всезнайка, что даже в медицинскую тайну свой нос суете? По дедушке все видно же. И зря я с вами делюсь чем-то сокровенным.

— Не зря. — Он снова обдал её тем взглядом, в котором читалось его превосходство над этим миром и Таей конкретно. — Семен Васильевич так выглядит на моей памяти лет пять так, если не больше. Знаете, что в онкологии, если за пять лет нет рецидивов рака, то больной считается выздоровевшим?

— До чего вы… — Тая не нашла подходящее слово.

Зимовский пришел ей на помощь:

— Всезнаист? Раздражающ? Противен?

— Эгоистичен.

— Я думал — неэмпатичен. Это сейчас модно говорить, когда не льешь слезы, а говоришь правду. Таисия Саввовна, простите, если чем обидел. Я, действительно, неэмпатичен и строю теории заговоров там, где их нет. Знаю. Прошу заранее простить.

Он остановился у своей машины:

— Вас повезти до дома? Или в город?

— Спасибо, не надо. Я еще прогуляюсь.

Она замерла, не зная, говорить ли о втором сне?

Зимовский бросил на неё раздражающе-понимающий взгляд:

— Еще были какие-нибудь сны, Таисия Саввовна?

— Лис-мадмог… — осторожно сказала Тая.

Зимовский оперся спиной на машину, даже глаза прикрыл.

— Конкретнее?

— Это был короткий сон. Где-то в развалинах, видимо, у кирзавода, на спину магмоду упал железный лист, не давая сдвинуться. Он пытался выбраться из-под него, но колыбельная не давала.

— Когда вы засыпали, колыбельная звучала?

— Нет. Она была только во сне.

Зимовский непонятно кому кивнул, открыл глаза и позвал:

— Владимир!

Тот, видимо привычный к манерам своего начальства, уже держался поблизости.

— Слушаю, Илья Андреевич.

— Магмод лис среди наших перепивших был?

— Не помню. — Владимир нахмурился, достал из кармана небольшой электронный блокнот и принялся быстро просматривать записи.

Зимовский вздохнул:

— Вот и я не помню.

Владимир нажал кнопку отключения блокнота:

— Никак нет, не было, за этот год во всяком случае, ни несчастных случаев, ни заявлений о пропаже магов в модификации лис.