Онлайн книга «Предзимье. Осень+зима»
|
— Добрый вечер, Семен Васильевич! — громко поприветствовал деда Зимовский, открывая калитку, а Тая с трудом пыталась проглотить комок в горле. Дед сильно изменился с тех пор, как они не виделись. Тае дед всегда казался незыблемой глыбой, которую время обтекает, не задевая. Все могло измениться: родители погибли в автокатастрофе, Тая повзрослела, город вырвался за пределы привычного холма, даже Зимовский, оказывается, выжил и вырос, а дед — он был непоколебим, даже несмотря на менявшиеся на его мундире петлицы и появлявшиеся ордена. Тая следила за его карьерой на официальном императорском канале в молнеграмме. И вот… Время его все же задело. Он, высокий и широкоплечий, как-то странно усох, превращаясь в жердь. На лице прорезались морщины, глаза запали, стали почти не видны под набрякшими веками, на висках змеились синюшные вены, губы стали тонкими и неулыбчивыми. Тая внезапно поняла, что еще чуть-чуть бы её бега от Змеегорска, и она бы потеряла последнего человека, которому была важна она сама по себе, а не потому, что она медсестра, та самая Подосинова или кто-то еще. — Таинька, Илья Андреевич, добрый вечер! — Даже голос у деда изменился, стал дребезжащим и по-стариковски тихим. — Проходите, проходите скорее — непогода какая идет. И впрямь похолодало резко, поднялся дикий ветер, выдувающий тепло. Тая передернула плечами, вспоминая сон и сжатое поле. Пришлось напоминать самой себе, что пророческие сны — это не о ней. Тая прошептала, идя вместе с Зимовским под руку: — Не смейте… — Ей сейчас только Зимовского в гостях не хватало. Дело совсем не в усталости. Дело в деде, который скрывал от Таи свою болезнь. Зимовский бросил на неё косой взгляд. — Ксантория элегантная против? — Именно, ваше сиятельство. — Тогда — Илья Андреевич, как раньше, многоуважаемая Xanthoria elegans. Иначе… Тая проглотила ругательства — сокращать дистанцию с Зимовским в её планы не входило. — Договорились, — старательно тихо, чтобы дед не расслышал, сказала она. Зимовский выгнул бровь, и Тае пришлось договаривать: — Илья Андреевич. Он победно улыбнулся и от чести погостить витиевато отказался — прикрылся службой, которая никогда не ждет. Зимовский откланялся, поцеловав на прощание Таину руку, сел обратно в свой внедорожник и поехал прочь, словно за ним неслись все черти ада. В воздухе странными слуховыми галлюцинациями звучала колыбельная. «Баю-баюшки-баю», кажется, пел сам ветер. Тая бросила взгляд на далекую кромку леса — не его же это проделки. Во сне было поле. Дед обнял Таю, поцеловал троекратно в щеки и повел в дом. Глаша, горничная, которая служила в доме последние лет двадцать, появившись сразу после гибели родителей в автокатастрофе, приняла у Таи рюкзак и понесла его наверх, в её комнаты — если они, конечно, еще остались в этом доме. Дед мог и не простить её побега из Змеегорска, для него он был сродни предательству. Понять бы еще, что случилось с дедом. Плохие мысли она старательно гнала прочь. Дед, тяжело опираясь на трость и по-стариковски шаркая ногами, направился в гостиную, где уже был растоплен камин — мама, хоть и была нечистью, любила живой огонь, и отец ей в этом потакал. — Тая, — улыбнулся дед, опускаясь в глубокое, знакомое с детства кресло. — Не смотри так ужасно. Я еще жив. И садись, садись — в ногах правды нет. Глашенька сейчас чаю принесет или ты с дороги оголодала и чего другого хочешь? Так Глаша живо тебе соберет. |