Книга Журавли летят на запад, страница 138 – Анна Рябинина

– Видишь, все хорошо, – говорит ему Чжоу Хань. – А ты переживал.

– Да? Просто когда я смотрю на него… – Сунь Ань замолкает. – У меня душа не на месте. Может быть, это от того, что я всю жизнь провел только в католических соборах?

– А вы прямо на службы ходили? – внезапно интересуется Ван Сун.

Сунь Ань кивает.

– Несколько раз. Мне даже нравилось, так красиво: и сами службы, и соборы.

– На что они похожи?

– Будто кружево вырезали из металла и собрали здание, высокое, тянущееся шпилями в небо, – отвечает Сунь Ань. – Есть и другие, конечно, такие увальни – низкие, с маленькими окошками, но мне всегда кружевные нравились больше, в них столько света и… Чего-то возвышенного? Кажется, будто какое-то божество правда на тебя смотрит.

– А мне никогда соборы не нравились, – признается Чжоу Хань. – Никакие в Париже.

– Ты просто вредный, – легко отзывается Сунь Ань.

– А в наших храмах ты что-то такое чувствуешь? – интересуется Ван Сун.

Сунь Ань качает головой.

– А как думаете, кто прав? – вдруг спрашивает Чжоу Хань. – Вы считаете, что человек может переродиться, а европейцы – что ему остается лишь ждать страшного суда. Мне вот никогда не нравились европейские церкви, но… Я бы не хотел перерождаться, если бы можно было умереть, пусть и ценой бы за это были века в чистилище, я бы согласился, потому что возвращаться в мир живых… Так сложно, вам не кажется?

По спине Ван Сун начинают бежать мурашки. И что это у него за вопросы такие?

– Не знаю, мне кажется, было бы хорошо переродиться, – улыбается она. – Не обязательно ведь человеком, можно каким-нибудь красивым ядовитым цветком – растешь себе, отравляешь людей ядом, радуешься солнышку.

– А если бы тебя сорвали? – интересуется Сунь Ань.

– Ну и ладно, перерожусь еще.

– А если бы сорвал тот, кого ты любила в этой жизни?

Ван Сун задумывается.

– Значит, пусть порадуется. А ты, кстати, чего хочешь?

Сунь Ань пожимает плечами.

– Не знаю, я никогда об этом не думал, – кажется, он чувствует себя неловко от этого вопроса, поэтому мгновенно начинает суетиться, – и вообще, пойдемте обратно, а то мне тут все еще не нравится, – он берет их обоих за руки и ведет обратно к дому Ли Сяолуна. Через пару шагов Ван Сун не выдерживает и выворачивается.

– Вы идите, а я сама еще посмотреть хочу, ладно?

Сунь Ань пожимает плечами, а Чжоу Хань одаривает ее длинным внимательным взглядом, будто переживает, но не хочет лезть туда, куда его не звали.

Ван Сун разворачивается и возвращается к храму, немного топчется на пороге, а потом тихонько зовет:

– Госпожа Ли Бэй! Вы тут?

Дышать становится сложно почти мгновенно – будто на шею накидывают веревку и со всей силы ее затягивают. Ван Сун хватается за шею, потом падает на колени, разбрызгивая во все стороны грязь из лужи, а когда воздух начинает заканчиваться, веревка пропадает.

– Как негостеприимно, – шепчет Ван Сун.

– Негостеприимно шататься тут все утро, – хмуро отзывается тихий-тихий хриплый женский голос.

– Вы правда остались тут…

– У меня нет выбора, я должна присмотреть за братом.

– Вы можете уйти, он со всем разберется сам.

Ли Бэй хмыкает, но это вызывает у нее гулкий кашель, похожий на скрежет металла о металл.

– Этот глупый мальчика? На что он способен?

Ван Сун едва удерживается от раздраженного вздоха.

– Потому и не способен, что вы опекали его всю жизнь!