Книга Хозяйка королевской таверны, страница 27 – Любовь Оболенская

Завидев меня, Черный потянулся ко мне губами – мол, принесла чего?

Я вздохнула, развела руками, типа, извини, нечем тебя угостить, – но вдруг вспомнила, что у меня в потайном мешочке лежит припасенный кусок лепешки, моя единственная еда на случай, если что-то пойдет не так. Но у Черного был такой несчастный вид, что я, недолго думая, достала тот обломок черствого хлеба и протянула коню.

Черный схрумкал подношение, потерся мордой об мое плечо – спасибо, мол. Я погладила его по носу, прошептала:

– Не давай себя в обиду. Если совсем плохо будет, беги в лес, к Робину.

Чушь, конечно. Просто захотелось сказать коню что-то хорошее…

– Милуетесь?

Я обернулась.

Сзади стоял Вилль, держа в одной руке кусок надкусанной лепешки, а в другой узелок, из которого выглядывала нога жареной курицы.

– Попрощаться вышла, – сказала я.

– С конем? – Брови Вилля поползли вверх.

Ну да, в этом мире, наверно, эмпатия к животному может быть воспринята как сумасшествие. Потому я на всякий случай перевела диалог в другое русло, задав вопрос, действительно меня интересующий.

– Скажи, а почему ты мне помог?

– С работой, что ли? – Вилль кивнул головой в сторону таверны.

– Да.

Рив пожал плечами, потом посмотрел на небо, затянутое тучами, сквозь которые с трудом пробивались солнечные лучи. Потом ухмыльнулся.

– Ну… Как ты там сказала? Если каждый человек хоть раз в жизни поделится добротой с другим, в этом мире станет немного светлее? Вот, решил проверить. Похоже, не работает твой рецепт чуда – как было пасмурно, так и осталось. Но, с другой стороны, мне это ничего и не стоило, так что пользуйся.

– Спасибо, – сказала я, осознавая, что рив и правда сделал для меня доброе дело.

– Пустяки, – махнул рукой одноглазый. – Мне все равно надо было заехать к Милдрет, купить еды на обратную дорогу. Ну, прощай. Может, еще свидимся когда.

Вилль подмигнул мне, отвязал коня, взгромоздился на повозку и уехал. А я вернулась в таверну, где незамедлительно получила нагоняй:

– Где тебя дьявол носит, бездельница? – громогласно поинтересовалась Милдрет, сунув мне в руки деревянный поднос с тремя кружками, наполненными элем. – Иди посетителям отнеси за крайний стол, что у окна.

Я вновь сдержала в себе все, что хотела сказать. Взяла тяжелый поднос, понесла к столу возле дыры в стене, затянутой какой-то желтой пленкой, почти не пропускавшей света. В голову пришло древнее слово «пергамент». Его, что ли, использовали в те времена вместо стекол?..

Так, стоп. Как только начинаю думать о том, куда попала, – падает настроение. Вывод какой? Не думать. Просто пока делать, что велят, адаптироваться к этому миру, вживаться в него, а там посмотрим…

Сгрузив содержимое подноса на стол, я направилась обратно – и аж подпрыгнула, получив увесистый шлепок пониже спины.

Резко обернулась…

Рожа. Рябая. Скалится щербатой пастью.

– Задница тощая больно, – сделала вывод рожа, продолжая щериться. – Но упругая. Слышь, Милдрет! Дам два пенса за то, чтобы порезвиться с этой глефой…

Щербатый не договорил. Когда я злая, у меня силы удесятеряются, а тут все накопившееся прям прорвалось наружу – и я, размахнувшись, со всей силы опустила поднос на голову любителя упругих задниц.

Деревянный поднос треснул пополам. Щербатый икнул от неожиданности, обмяк, взгляд его поплыл…