Книга Хозяйка королевской таверны, страница 76 – Любовь Оболенская

– Янка! – кричало утро голосом Милдрет. – Хватит дрыхнуть! Скоро народ подвалит, а у нас кто-то сожрал треть запасов, приготовленных для завтрака.

Мы с Джоном засмеялись одновременно.

– Иду! – звонко крикнула я – хотя, если честно, идти никуда не хотелось. Так бы и лежала целую вечность в этих горячих объятиях.

– Извини, я ночью еще приложился к вашей стряпне, – проговорил мой – теперь уж точно мой – муж. – Не удержался. Но я компенсирую затраты.

Он кивнул на столик, где рядом с кожаной стрелковой перчаткой, украшенной золотом и серебром, лежал плотно набитый кожаный кошелек.

Я наморщила лоб.

– Но у тебя же вчера все отняли стражники.

Джон пожал плечами.

– Когда у человека что-то отнимают, он имеет полное право вернуть отобранное. Не мог же я оставить этим идиотам свой приз и свои деньги.

– Знаешь что, Джон, – проговорила я, хотя слова давались мне с трудом. – Наверно, сейчас надо решить, что для тебя дороже. Разбойный промысел или наша счастливая семейная жизнь. Не думаю, что мне разрешат второй раз взять тебя в мужья, когда ты вновь окажешься под виселицей.

Лицо Джона стало серьезным.

– Не знаю, – медленно проговорил он. – Прости, не могу сейчас вот так сразу принять решение. Ты же понимаешь, Шервудский лес и ребята – это вся моя жизнь…

Я почувствовала, как слезы подступили к горлу.

На что я надеялась?

Кормежкой и своим теплом приручить лесного волка, который ест – а сам глядит в чащу, где его ждет стая таких же, как он?

– Уходи, – дрожащим голосом проговорила я. – Но если ты однажды примешь решение бросить разбой и остаться со мной навсегда, возвращайся. Потому что мне нужен ты, а не твой труп, болтающийся на веревке.

Джон, не проронив ни слова, выскользнул из постели, быстро оделся – и ушел не попрощавшись, по-английски, лишь крышка люка хлопнула.

Как он нырнул в люк, я не видела, рыдала в подушку. Тот случай, когда прекрасная звездная ночь заканчивается и ей на смену приходит палящее солнце реальности, жестоко хлещущее по твоим надеждам своими огненными лучами.

Но мужчины приходят и уходят, порой и правда прокатываясь по твоей жизни, словно солнце по небу: сначала греют, потом обжигают, а после скрываются за горизонтом. Что ж, жизнь продолжается, и наступившая ночь в твоей судьбе не повод для того, чтобы опускать руки.

Я умылась в кадке с водой, привела себя в порядок, оделась и спустилась вниз. Милдрет сначала неодобрительно покосилась на меня, потом присмотрелась… и, видимо, все поняла. На ее лице отразилось искреннее сочувствие. Она подошла, сказала негромко:

– Может, пойдешь наверх, сестричка, поспишь? Я уже почти оправилась от ранения, справлюсь. Видела я твоего охламона, такой же мне в свое время жизнь сломал. Чем быстрее забудешь его, тем лучше.

– Все нормально, сестра, – через силу улыбнулась я. – Когда работаешь, быстрее забывается то, что хочется забыть.

Милдрет кивнула – и мы взялись за привычный труд, в котором я научилась находить радость. Ведь когда делаешь то, что получается, и люди это ценят, хочется сделать все еще лучше!

– Кстати, давай твою серебряную поварешку над камином повесим, – предложила Милдрет. – Чтобы все видели, куда и к кому пришли.

– Отличная идея! – одобрила я. – Только вот рукоять у нее изогнутая…

– А это мы сейчас исправим, – улыбнулась Милдрет. Сходила к нашему тайнику, принесла поварешку – и одним движением рук разогнула неудобную рукоять до полностью прямой. Таким орудием теперь можно было и кашу помешать, и суп разлить по тарелкам.