Книга Хозяйка королевской таверны, страница 79 – Любовь Оболенская

– Меня судить? За что?

Милдрет посмотрела на меня глазами, полными слез.

– Держись, девочка. Это все, что я могу тебе сказать.

– Все плохо?

– Да. Очень. Но я надеюсь, что мы еще увидимся.

Произнесла это она таким голосом, что я поняла: увидеться нам вряд ли когда придется…

– В общем, так. Бери-ка эту корзинку. В нее положим нашего лучшего хлеба, сосисок, колбасы, пирогов… Так, что еще. Возьмешь с собой гуся пожирнее.

– Гуся?

– Гуся! Хороший гусь еще никому не повредил. Ты как-то упоминала, что умеешь готовить его с яблоками, но у нас так руки и не дошли. Если позволят – приготовь так, чтоб у них челюсти поотваливались от счастья. Так, кладу тебе в корзинку приправы, олений камень, конечно, то есть соль… Вроде все.

Из глаз Милдрет хлынули слезы, которые она до этого сдерживала усилием воли.

– Давай обнимемся, что ли, сестренка, – проговорила она, всхлипывая. – Было у меня предчувствие, что все это плохо закончится, но я гнала от себя дурные мысли. Виновата я перед тобой, звон денег сбил меня с пути истинного, и вот теперь настигла меня расплата…

– Не плачь, пожалуйста, – попросила я, обнимая Милдрет, которая и правда за это время стала мне дороже родной сестры, которой у меня никогда не было. – Может, все обойдется…

Слезы текли и по моим щекам.

Страшно было – не то слово.

И жаль, конечно.

И себя, и Милдрет, которая провожала меня, будто на казнь. А может, и на казнь – в этом мире может случиться все что угодно. Я как-то немного расслабилась, подзабыв, что нахожусь в Средневековье, полном суеверий и жестокости, которые здесь не что-то из ряда вон выходящее, а норма жизни. И вот теперь это темное и страшное время вторглось в мою жизнь, напомнив о том, где я нахожусь на самом деле.

– Я буду молить небеса, чтобы все обошлось, – рыдала Милдрет.

– Пора! – раздалось снизу.

– Ну, я пошла, – вздохнула я, вытирая слезы рукавом.

– Иди, сестренка, – всхлипнула Милдрет. – А я сейчас с заднего двора гуся принесу. Самого лучшего.

Возле нашей таверны стояла черная, грубо сработанная карета. Эдакий куб на колесах, запряженный парой коней. Еще пять оседланных лошадей были привязаны к коновязи. Ничего такие коняшки. Мощные, красивые, ухоженные, сразу видно, что боевые кони, не предназначенные для тяжелой работы.

Стража расселась по седлам, причем один из эскорта, самый здоровый, подсобил рыжему рыцарю забраться в седло. Думаю, в латах без помощи это было непросто сделать, ибо крепкий конь аж присел немного, когда него навалился немаленький мужчина, упакованный в железо.

Меня же довольно грубо подсадили в черный куб. Не толкнули, не ударили, но безмолвно дали понять, что к чему, сжав локоть железной перчаткой: не рыпайся, подчиняйся, и, возможно, все обойдется без боли. Пока что…

Процессия тронулась… куда-то. И из окна было хорошо видно, как разбегаются люди, завидев черную карету, – видимо, встреча с ней не сулила ничего хорошего.

Вспомнилось из моего времени: манекенщицу Гальку, вечную мою конкурентку, какой-то богатый бизнесмен однажды свозил в Лондон, где она прокатилась на черном кэбе – крутом городском такси, являющемся одним из символов города. Хвасталась, мол, цена на поездку в нем заоблачная, далеко не для всех. Похоже, что сейчас я ехала на далеком предке того такси, и расплата в конце пути меня тоже ждала нешуточная…