Книга Хозяйка королевской таверны, страница 94 – Любовь Оболенская

Вот и сейчас я шла «на автопилоте», прикидывая про себя: где-то в мае уже рожать буду. Опасное это дело в Средневековье, очень многие женщины умирают при родах. А мои сведения об акушерстве были крайне скудны. Ну, ладно, стерильность процесса я обеспечу. Гнутые иглы на случай зашивания разрывов закажу, знакомый кузнец вроде освоил технологию изготовления мелких предметов. Правда, что именно там нужно зашивать в случае чего, я не имела ни малейшего представления. И как это все объяснять повитухе, знания которой – я проверяла – ограничиваются лишь тем, что «мальца надо вытягивать, как хорошо притертую пробку из кувшина с вином, – осторожно, но сильно»…

Естественно, чем ближе к теме, тем эти мысли становились все основательнее, порой загружая мой мозг полностью. И потому я лишь краем сознания уловила, что за мной кто-то идет.

И поняла это слишком поздно.

Внезапно чьи-то горячие, влажные, вонючие руки сомкнулись на моей шее, давящая боль обхватила горло. Сзади послышался хриплый смех – тот, кто душил меня, явно получал удовольствие от процесса. И в это же время другие юркие руки принялись шарить у меня под платьем, нащупывая кошель на потайном поясе: второй преступник точно знал, что и где искать…

– Не дергайся, – прохрипел голос душителя за моей спиной. – Стой смирно, может, живой уйдешь.

Я почувствовала короткий рывок, и тяжесть на поясе уменьшилась: второй грабитель срезал кошель.

– Живой – это вряд ли, – хихикнул второй. – Зачем нам свидетели?

Мгновенно в моей голове всплыли слова Милдрет, когда она в прошлом году раненая вошла в таверну: «Ограбили… Какой-то урод придушил, второй в это время кошель срезал. Потом ножом ударил напоследок, и они убежали… Ни лиц я не запомнила, ничего…»

Кажется, я нарвалась на тех самых уродов!

Проследили, что я каждую неделю хожу туда-сюда в один и тот же день, относя жалованье рабочим, – и вот сейчас я расплачиваюсь за то, что не просчитала этот момент и не послушалась Милдрет. Хотя ее ограбили и чуть не убили среди бела дня, так что вряд ли время суток чем-то мне бы сильно помогло…

Конечно, можно было попытаться рвануться, чтобы спасти хоть не деньги, так собственную жизнь, – но на меня напал ступор. Может, дело в том, что, когда человека душат, он от асфиксии теряет способность к сопротивлению. А может, оттого, что меня сковал какой-то животный ужас.

Прежде всего – за ребенка!

Казалось бы, эта мысль должна была удесятерить мои силы, но нет… Шок сковал мое тело, и я просто стояла и, закрыв глаза, ждала удара ножом, который прекратит весь этот кошмар.

– Смотри-ка, у нее еще ножик на поясе, – воскликнул второй. – А ножны-то какие красивые!

Внезапно позади меня раздался неприятный хруст и следом – звук падения тела.

– Нехорошо брать чужие ножи, – произнес смутно знакомый голос. – И на девушек нападать тоже нехорошо.

И снова хруст, а после хрип – и аналогичный звук падения…

Липкие тиски, сжимавшие мою шею, исчезли – вместе с предательским шоком, охватившим меня.

Я схватилась за горло, с усилием сделала вдох.

И обернулась.

Это был Джон.

Маленький Джон.

Отец моего ребенка.

Человек, который бросил меня в первую брачную ночь, исчез почти на полгода… и сейчас спас жизнь и мне, и моему младенцу.

Нашему младенцу…

Во мне, словно две волны, мчащиеся навстречу друг другу, взметнулись ввысь две эмоции!