Книга Он, Она и Париж, страница 48 – Дмитрий Силлов

Трясущимися руками пытаюсь спрятать в сумку свой фотоаппарат, который тут неуместен как вторая палочка в руке второго дирижера, никому не нужного на концерте, так как вполне достаточно одного… Но у меня не получается. По идее, надо бы уйти отсюда поскорее, но я не могу. Ноги стали ватными, еле держат меня, и я чувствую, что если попытаюсь сделать шаг, то могу упасть прямо посреди толпы — а это вообще уже будет выглядеть совершенно по-дурацки.

К моему счастью, то волосатое существо встает с пола, что-то хрипло говорит молодым, и те под руку выходят из отеля к длинному лимузину, припаркованному возле здания. Вместе с ними через вращающиеся стеклянные двери из вестибюля вытекает толпа, словно пенное, игривое шампанское просачиваясь сквозь узкое горлышко бутылки.

Я остаюсь одна посреди вестибюля. В голове, словно бестолковые мотыльки-однодневки роятся мысли:

«Как же так⁈»

«Почему они так со мной?!!»

«Почему не предупредили?!!!»

Ответов нет.

Есть лишь медленно вращающиеся двери отеля, люди за ними, которым я совершенно не нужна и неинтересна, и портье за стойкой, который смотрит на меня с профессиональной учтивостью и некоторой долей сочувствия, словно доктор на безнадежного пациента. Понимает, что не в состоянии ничего исправить, но согласно внутренним правилам гостиницы уже пора бы подойти к несчастной и спросить, не может ли он чем-то помочь.

Но тут я вижу сквозь стекло, как от безликой, однородной толпы, что окружила лимузин, хлопнув себя ладонью по лбу, отделяется парень, который толкает дверь, уже почти остановившую свое вращение. Его черты лица кажутся мне знакомыми, но слезы, готовые хлынуть из глаз, мешают рассмотреть его получше. Да и не желаю я сейчас ни на кого смотреть. Всё, что я хочу, так это оказаться у себя в номере, зарыться лицом в подушку, и как следует прорыдаться, сминая пальцами податливую материю от бессильного гнева.

Парень входит в холл и останавливается в двух шагах напротив меня, словно не решаясь подойти ближе.

— Доброе утро, мадам.

Его голос похож на мурчание слегка растерянного тигра. Надо бы, наверно, что-то ответить, но я молчу. Моя внутренняя истерика бьется во мне, готовая вырваться наружу при малейшем слове или движении, и я не хочу, чтобы ее видели посторонние. Но в то же время я понимаю, что где-то уже видела этого брюнета. Вот только где?

Попытка вспомнить отвлекает меня от моего состояния. Моргаю, позволяя двум слезам повиснуть на нижних ресницах — и, наконец, осознаю̀, что передо мной стоит тот самый парень из лаунжа, с которым мы перед посадкой на самолет обменялись парой коротких, ничего не значащих взглядов.

— Кажется, мы с вами виделись в аэропорту, не правда ли? — произносит он. — И наверняка летели в одном самолете. Удивительное совпадение, вы не находите?

Наконец проклятый фотоаппарат попадает в сумочку. Я закрываю ее, достаю платок, промакиваю глаза. На белой искусственной ткани остаются два мокрых пятнышка со следами черной туши, похожими на стайку красноречивых минусов. Неплохое обрамление для слез, которыми я, кажется, переполнена по самое горло.

— Что вам нужно? — выдавливаю из себя, усилием воли подавляя предательский всхлип.

Он говорит как его зовут, но я пропускаю это мимо ушей — слишком занята тем, чтобы не дать выхода слезам. Очень уж не хочется расплакаться сейчас, на виду у этого парня и портье, внимательно следящего за ситуацией. Поэтому лишь через пару секунд осознаю̀ то, что говорит мой неожиданный собеседник.