Книга Королевская кровь-13. Часть 2, страница 89 – Ирина Котова

Еще одно дело сделал он в ту ночь, когда понесли сомнарисы письма главам темных родов. Пока одни духи служили почтальонами, другие выложили черным брусчаточным гранитом дорогу от дворца Гёттенхольд до соседнего каменного холма.

Старая коронационная Арена в Блакории лежала в сердце города Рибенштадт — массивные блоки в несколько ярусов, образующие стены и одновременно сидения, грубоватая статуя Жреца посредине, который разводил кривые клинки так, будто готов был тут же принести в жертву недостойного наследника, кривые стеллы, на которых держался погодный купол.

Всякий темный, попадая сюда ночью на коронацию, когда горели факелы, вставленные в выдолбленные в камне ниши, ветер гулял меж дубами, проросшими в трещинах каменного пола, а над головой светили яркие звезды, вспоминал, что половина крови в его жилах — кровь варваров, детей природы, старых племен, и отдавал дань уважения и прародительнице родов Аиллике, отдавая каплю крови памятному камню с ее именем при входе на Арену.

Когда ослаб и пал дом Гёттенхольд, темные рода в помрачении борьбы за власть почти уничтожили друг друга, и власть в стране пришлось брать брату-Инлию, для белых королей построили свою Арену. А в святыню дома Гёттенхольд вход был запрещен всем, кроме священства. Ждала она своего часа и дождалась.

Всю ее, до последнего камня, перенес Корвин в большую пещеру под соседним холмом, к которому подвели духи дорогу, и снял с того холма вершину, чтобы звезды, как и раньше, смотрели на то, как его корона венчает его детей. Любил он, чтобы все было в порядке. И детям своим эту любовь передал.

* * *

Темные рода Туры, слабые капли крови Корвина-первопредка, после гражданской войны расселились по всем странам двух обитаемых материков. Было дворянских родов в старой Блакории более трех сотен, сейчас же половины от того не набиралось из самых слабых: сильные все перебили друг друга. Разные среди них были семьи. Кто-то сохранил большой клан, кто-то жил как обычный человек, у которого от предков осталась только фамилия да сила, купировавшаяся настойками. Кто-то пестовал свой род, не вступая в союзы и смирившись с судьбой. Кто-то давно объединился и занимался улучшением крови в надежде, что получится вернуть их повелителя. Именно они, как только стало известно, что Жрец нынче сам правит Тидуссом, послали парламентариев ему на поклон, и было это за десять дней до того, как разослал он письма. Всех, кто пришел к нему, Ворон помнил еще с Лортаха как дар-тени под его защитой.

Был среди них и молодой барон Дуглас Макроут, на которого Жрец обратил внимание сразу, как тот вошел в залу. Эту думную залу Корвин любил и при прошлой жизни человеком — была она обита дубовыми панелями, и в ней до сих пор витал дух старых рощ южной Блакории, в которой паслись кабаны выше человека и олени, чьи рога задевали небо.

— Я помню вас, птенцы, — сказал он, усаживаясь на простое кресло за овальным, сделанным из спила широчайшего дуба, столом. Посланники нервничали, но смотрели на бога с такой надеждой и восторгом, что у него покалывали кончики пальцев, как бывало, когда лились в них эманации подношений-масел и молитв. И с удивлением смотрели, ибо был там, помимо Макроута, еще один дар-тени, знавший Охтора, и видевший, что бог с ним сейчас одно лицо. — И тебя помню, молодой воин. Я чувствовал твои эманации там, внизу, когда вы отсюда передавали весть нам, идущим ко вратам. Хорошо, что ты на свободе. Дочь Воина не может не держать слово.