Книга Королевская кровь-13. Часть 1, страница 53 – Ирина Котова

Сама церемония была короткой. В тихом, освещаемом желтыми свечами храме Триединого настоятель прочитал молитву к Жрецу с просьбой принять душу и обеспечить легкое перерождение. И народ выдохнул «Легкого перерождения».

«Легкого», — катилось из храма наружу, туда, где стояли провожающие, в мороз, под яркие звезды и луну, просвечивающие сквозь снегопад.

А затем старушечка в платке запела Песнь павших, пронзительную и величественную, и вскоре древние строки возносились под своды храма и под своды небес.

— Если пал ты, защищая свой дом,

Вечно воин, тебя, будут помнить в нем,

Иди в перерождение с верой в душе,

Мы продолжим твое дело здесь, на Туре.

Отзвучала Песнь. Простой гроб из свежей сосны закрыли, взяли на плечи — и стали передавать через толпу туда, где Вики и Мартин уже открыли Зеркало к обсерватории.

На плато, на которое Март как-то вывел Вики, чтобы попасть к Алмазу, вышли только близкие, растопили снег. Впаяли по кругу в камень накопители и подняли погодный купол, запитав их так, что ближайшие сто лет он простоит без подзарядки. А затем встали кругом вокруг гроба. В тишине, нарушаемой лишь шорохом снега, протянули руки вперед — и с небес упал огненно-синий столб, испепеливший гроб и тело, а потом и расплавивший камень под ним, который поднялся алой стелой в два человеческих роста, впитавшей в себя прах друга, коллеги, учителя.

Долго светил алым камень, и долго стояли вокруг Гуго, Галина, Ли Сой и Таис, Алекс, Мартин и Виктория.

Они все ощущали за пределом погодного купола еще одного человека. Но никто не оборачивался, и тогда Черныш сам шагнул к огню и встал между Ли Соем и Александром. Только тогда посмотрели на него — кто-то спокойно, кто-то удивленно, кто-то с болью и яростью.

— Он был мне любимым другом и братом, — сказал Черныш.

— Он был нам отцом, — повторил уже сказанное утром Мартин фон Съедентент.

— Он был нам учителем, — добавил Александр.

— Он был великим человеком с доброй душой, — глотая слезы, проговорила Вики.

— Он был превосходным ученым, — добавила Галина.

— Мирного тебе перерождения, Алмаз.

— Мирного перерождения.

— Мирного.

Маги один за другим исчезали в Зеркале — они собирались у Деда дома, выпить в его память красного вина из его же погреба и уйти, оставив дом запечатанным до того, как будет зачтено завещание Алмаза Григорьевича.

Алекс остался одним из последних. Оглянулся на Черныша.

— Не беспокойтесь, Свидерский, — проговорил тот почти неслышно. — Через несколько минут я снова буду в камере. И даже восстановлю все артефакты. Дайте мне эти несколько минут.

Свидерский поколебался… и шагнул в Зеркало, оставив старого заклятого друга Деда наедине с его памятником.

А Черныш, маленький и сгорбившийся на фоне пылающей стелы, протянул к ней руку — и за движением его пальца на остывающем камне стала появляться надпись:

«Стой до конца за то, во что ты веришь и что любишь. Алмаз Григорьевич Старов, наставник, ученый, друг».

Он вернулся в камеру, но недолго пробыл в тишине. Через несколько минут вновь открылось Зеркало, и оттуда шагнула Таис Инидис. Тоже постаревшая, как все они, но поражающая силой и красотой.

— Все это время, — сказала она, пока он смотрел на нее снизу вверх, сидя на койке и устало откинувшись на стену, — с тех пор, как я узнала, что именно ты помог заговорщикам взорвать стадион, все время, когда мы искали тебя, я хотела посмотреть тебе в глаза, Данзан. Ты знаешь, что я относилась к девочкам Таласиос Эмифония как к своим детям. Это моя родня, Данзан. И твоя. Или ты забыл, что именно наш сын стал вторым мужем бабки Талии? Ты ее прадед! Ты, именно ты, мог покуситься на кого угодно, но только не на них!