Книга Рапунцель в волчьей стае, страница 175 – Любовь Черникова, Мира Ли

Одиннадцатый час. Переночуем в гостинице, а утром в аэропорт.

Вся поездка и перелет прошли, как в тумане. Я спала в гостинице, и даже в самолете, словно перематывая время до встречи с родителями. Я бы, наверное, подумала, что бритый дал мне снотворное, если бы не покупала еду и напитки сама. Мой провожатый не настаивал. Только спросил, буду ли я есть бутерброды, и когда отказалась, стрескал их сам с удовольствием.

И вот очередная машина встретила нас в Пулково. Я отметила, что бугаи отца мало чем отличаются от бодигардов Рады, разве что куда более хмурые, что ли?

Еще полтора часа дороги, и мы свернули в лес. Если бы я не знала, что нахожусь в Ленинградской области, легко бы спутала местность с Кедровым. Те же вековые сосны, подпирали небо, те же белые сугробы и искрящиеся в лучах света фонарей снежинки.

Зима снаружи. Зима внутри…

Самый натуральный «Лимузин» зарулил на территорию поместья, и я едва не рассмеялась.

— А всем оборотням нравится скандинавский стиль? — спросила, отвернувшись от окна и невинно хлопая глазами.

Мне никто не ответил.

Суровые мужики, которых прислал за мной отец, совершенно со мной не разговаривали. Разве что бритый, который сидел напротив, неожиданно одарил сочувствующим взглядом.

— Вам со мной говорить запретили да? Ну что ж, хорошие песики...

У одного из громил дернулась щека, и я усмехнулась. И нет, мне не было стыдно. Я их всех сейчас ненавидела!

Стоило выйти из машины, как на крыльцо выскочила мама без верхней одежды. Она куталась в какую-то шаль, но обронила ее, когда бегом ринулась мне навстречу. Позабыв все обиды, я распахнула объятья.

— Мама… Мамочка… — шептала, прижимаясь к самому родному человеку в мире.

— Кхм! Прошу прощения, госпожа Илона, но Веру требует к себе мистер Бергман, — тактично сообщил один из оборотней и молча кивнул бритому.

— Мистер?! — удивилась я.

Интересно, когда это у нас стали так обращаться к людям? Да хоть бы и к оборотням!

— Вера, идем, — окликнул меня преувеличенно серьезно бритый.

— Илона, вам лучше вернуться к себе, если не хотите неприятностей, — позвал один из оборотней маму.

Она как-то вся напряглась и, нехотя выпустив меня из объятий, побрела к дому, обхватив себя руками. Выглядела мама бледной и осунувшейся. Я всерьез испугалась за ее здоровье.

Неодобрительно зыркнув на толпу бестолку топтавшихся бугаев, бросилась вперед и, подхватив шаль, набросила маме на плечи.

— С тобой все в порядке? — спросила с тревогой. — Отец… он…

Я не знала, как сформулировать вопрос. Что если он уже причинил ей какой-то непоправимый вред? От одной мысли об этом у меня закружилась голова.

— Все хорошо. Он меня не обижал. Только запугивал. — Мама слабо улыбнулась. — Поторопись. Эрик ненавидит ждать. И не перечь ему ради бога.

Она неодобрительно качнула головой, словно говоря, что мне не стоило приезжать вовсе.

— Госпожа Илона, вы же знаете, что вам нельзя выходить в это время. Позвольте, я вас провожу в вашу комнату, — настойчиво напомнил все тот же оборотень.

Какие-то они тут безликие, словно куклы… Похоже, дома Эрика Бергмана — самая настоящая тюрьма в элитных декорациях. При чем как для узников, так и для их охранников. Кошмар какой-то!

Мама тоскливо посмотрела на меня и поплелась за оборотнем, ежась на морозе. Кивнув ей, я решительно зашагала следом за своим провожатым. Бритый, имени которого я до сих пор не удосужилась узнать, нес в руках ту самую сумку, которую собрал вроде как для меня в дорогу. Я отметила, что он словно боится с ней расстаться и все время держит при себе.