Книга Забитая жена для генерала дракона, страница 25 – Кристина Юраш

Он снова пошёл вперёд. Я последовала за ним, прижимая подушку к груди, как щит.

Под покровом ночи, с лампой, дрожащей в его руке, мы вышли в сад.

Снег падал мягко, бесшумно, окутывая всё серебром. Кусты, деревья, дорожки — всё сияло, будто мир перевернули, и небо теперь под ногами. Настолько светло, что не нужны фонари. Только снежинки, кружащие в воздухе, словно ангелы трусили над нами перьевую подушку.

— Вы точно не передумали? — спросил дворецкий, глядя на меня. Он резко остановился.

Я посмотрела вдаль.

Там, метрах в трёхстах от дома, среди старых тисов и чугунной ограды, возвышалась низкая постройка из серого камня. Крыша покосилась, но дверь — чёрная, массивная, с медными заклёпками — выглядела почти… гостеприимной.

— Я сразу предупредил, что место надежное, но оно вам может не понравиться, — пояснил он. — Однако, здесь точно никто не помешает вам уснуть. И никто не сможет вас найти, даже если будет искать.

Мы дошли до склепа.

Дворецкий толкнул дверь. Она скрипнула — не зловеще, а устало, по-стариковски, мол, что вы от меня хотите? Ходють тут всякие! Покой нарушают!

Внутри пахло сухим деревом, воском и… странно, но правда — теплом. Да, именно теплом. Ни сырости, ни могильного холода. Словно кто-то только что ушёл, оставив за собой доброту и печаль.

Лампа отбросила длинные тени на стены. По обе стороны стояли мраморные саркофаги — чёрные, белые, с выбитыми именами, датами и короткими эпитафиями. У одного из саркофагов лежали сухие цветы — розы, наверное. Когда-то красные. Теперь — коричневые, хрупкие, как пепел.

В углу — каменный шкафчик для урн. На одной из полок — прах. Рядом — ещё одни засохшие цветы и… крошечная игрушечная лошадка из дерева.

Я подошла ближе.

На крышке одного саркофага значилось: Эл. Ди. Донверт. 1798–1842. «Примерный муж, любящий отец, но плохой наездник».

— Так вам куда постелить? — спросил дворецкий, пока я рассматривала эпитафии.

— Я сама. Не беспокойтесь, — улыбнулась я, понимая, что здесь вовсе не холодно. И совсем не страшно. Пока что.

Дворецкий усмехнулся, но в глазах его мелькнуло сочувствие.

— Тогда я оставлю вам лампу, — кивнул он. — Тут нет сквозняков. И тепло будет до утра. Спокойной ночи, мисс Дита.

— Спокойной… — прошептала я, уже стоя в дверях.

Он ушёл. Его шаги затихли в снегу, будто их и не было.

Я вернулась выбирать себе место. Так, на ком я сплю?

“Гарольт Донверт Младший. Слишком многим был отцом, а теперь лежит с концом!”

Фу таким быть! Нет, пожалуй, я посмотрю еще варианты.

“Квентин Донверт. Он бы нас проклял за то, что мы похоронили его не возле любимого борделя!”.

Тоже не вариант. Ишь ты! Покойный ловелас!

Кто у нас тут еще?

“Авелин Донверт. Немного заблудившаяся дочь”.

Я отошла подальше. Так, а тут у нас кто? Имя почти стёрлось.

“Думал, что умер от вина. Но немного ошибался!”.

Алкоголики — не наш профиль.

“Йогер Донверт Странный. Реально странный!”

“Честер Донверт. Любимый муж”

— Так-так… А ты, видимо, и есть тот самый «дорогой муж», — прошептала я. — Но на чужих мужьях я не сплю.

“Каспар Донверт. Впервые спит один”.

В груди щемило. Не от страха. От странных мыслей, которые навевали чужие надгробия.

— Ладно, — сказала я. — Пусть будет склеп. А кому какая разница? Либо спать под генералом… либо на как там тебя? Каспар Донверт! Второй вариант, пожалуй, честнее.