Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 16 – Наталья Шнейдер

Невинные барышни так не целуются, чтоб их! И он наверняка это знает. Но как сопротивляться этому пламени, будто обжигающему каждую клеточку?

Словно отвечая на мою мысль, он шепнул мне в губы:

— И мы оба знаем, чего хотим, верно?

Дыхание щекотало кожу, глаза были слишком близко, затягивая в черноту зрачка, будто в омут.

— Я… не… — выдохнула я, сама не понимая, что хочу сказать.

Он улыбнулся и отступил. Я застыла, тяжело дыша: сердце колотилось где-то в горле.

Полотенце распустилось, скользнув вниз, и это оказалось последней каплей.

Едва не обдирая поясницу об подоконник, я вывернулась и рванула к двери. Захлопнула ее за собой, прижавшись спиной к створке. Колени дрожали.

— Глаша, что с тобой? — ахнула Варенька, отвлекшись от бумаг, покрывавших стол. — Тебе плохо?

— Голова кружится, — выдохнула я. Лучший способ соврать — сказать полуправду. — Чуть не упала.

— Ой, да, после такого денька! — Она подскочила ко мне, обняв за плечи, повлекла к креслу. — Посиди. Я принесу нюхательные…

— Не надо.

Так и подмывало распахнуть дверь, да так, чтобы шарахнуть Стрельцова по лбу. Наверняка ведь подслушивает и хихикает, зараза!

Или нет?

— Не надо солей. Я сейчас отдышусь.

— Да, пожалуй. Ты не бледная, щеки вон как горят. — Она потрогала ладошкой мой лоб. — Глаша, да у тебя жар! Ты простыла!

Мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Нет. Это просто… Сейчас. Приду в себя.

И не буду думать о том, какая муха укусила Стрельцова. Ладно бы граната ему по голове засветила, от чугунной чушки по черепу у кого угодно мозги набекрень поедут.

И какая муха укусила меня! Я же не девчонка, теряющая голову от одного поцелуя!

— Марье Алексеевне нужна горячая вода, — опомнилась я.

— Я думала, вы с ней вместе вымоетесь в твоей уборной, как я, — удивилась Варенька. — А ты почему до сих пор в таком виде?

— Помогала Марье Алексеевне. — Хоть в чем-то можно не сочинять. — Ей нехорошо. После того падения ей досталось сильнее, чем казалось. Нужно принести ей воды и помочь освежиться, пока не приехал доктор.

Графиня всплеснула руками и — о счастье! — переключилась на новый объект заботы.

— Бедная! Конечно, в ее летах… Так… — В ее голосе появились очень знакомые интонации. Настолько знакомые, что я, кажется, слышу их регулярно, но чьи? — Глаша, тебе тоже нужно прийти в себя и отдохнуть. Пойдем. Я возьму воду и помогу Марье Алексеевне, а ты пока вымоешься и переоденешься.

Где она могла нахвататься этого учительского тона? У гувернантки? Но раньше не…

— Пойдем, — повторила она, подхватывая меня под локоть.

До меня наконец дошло. Меня. Меня она сейчас копировала — ту взрослую и разумную тетку, которой я была когда-то. Которой должна была быть и сейчас, но… Чертова биохимия!

— Где кувшин? — спросила Варенька.

— Он… — Я огляделась.

Он остался в комнате у Стрельцова. Сейчас она вломится к кузену, обнаружит его без штанов и все поймет…

Вот только мне совершенно не пристало чувствовать себя старшеклассницей, которую мама застала в постели с мальчиком.

Тем более что до постели не дошло.

И не дойдет. Не дойдет, я сказала!

Я закрыла глаза. Вдох. Пауза. Выдох. Почувствовать, как мои ноги опираются о пол. Руку Вареньки на своем локте. Подвязка чулка жмет под коленом: затянула чересчур туго.

— Глаша?

— Я его уронила. — Я сказала это чуть громче, чем следовало. Стрельцов не дурак — поймет.