Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 17 – Наталья Шнейдер

А если он все же захочет меня подставить — я с этим ничего не смогу поделать. Хотя вряд ли. Он же так заботится о целомудрии кузины. Что подумает невинная барышня — я едва удержала нервный смешок, — обнаружив, что хозяйка дома вылетела от ее полуодетого кузена, раскрасневшись и едва переводя дух.

— Споткнулась на ровном месте и уронила, когда проходила через комнату Кирилла Аркадьевича.

— Так вот что это был за грохот! Я думала, Кир, как всегда, задумался и что-то уронил.

— Ну да. Мне так неловко… что я просто сбежала. Я порой бываю такой бестолковой!

Варенька покачала головой.

— Это от усталости. Тебе действительно нужно отдохнуть. Я пойду и заберу кувшин. А ты — марш в уборную. И не спорь!

— Кузина права, — сказал Стрельцов, появляясь в дверях. — Вам непременно нужно отдохнуть.

Как, как он умудрился за пару минут полностью одеться и выглядеть безукоризненно? Их там в армии тоже муштровали с горящей спичкой? Так спички еще не изобрели…

Что за бред в голову лезет?

Он смотрел на меня, будто проверяя, как я отреагирую на его появление.

— Какая досадная неловкость, — продолжал он. — Жаль, я не успел… удержать вас.

Почему мне мерещится двусмысленность в каждой его фразе? Этак и до паранойи недалеко.

— Вот кувшин. — Он протянул его Вареньке. — И я помогу тебе принести холодную воду.

— Кир, ты что! Это же неприлично! — возмутилась девушка. — Марья Алексеевна — почтенная дама, а ты — молодой мужчина. — Она подхватила меня под руку и потащила прочь. Я не стала сопротивляться.

— Да, — вспомнила я. — Когда будешь распускать корсет, не торопись. Медленно и аккуратно: если резко высвободить, ей может стать хуже.

— Поняла, — кивнула она. Восхищенно добавила: — И откуда ты столько всего знаешь?

Я пожала плечами, спиной ощущая внимательный взгляд Стрельцова.

Позволила увлечь себя к двери своей комнаты. И подпрыгнула вместе с Варенькой от возгласа:

— Варвара!

Мы оглянулись, хотя меня, кажется, не должно было касаться его возмущение. Стрельцов потрясал каким-то листом.

— Что это?

— Это моя рукопись.

— Вот как? — Он повысил голос. — «Какие ужасные и вместе с тем восхитительные события произошли сегодня в нашем уединении!»

— Отдай! — Варенька рванулась к нему.

Стрельцов отступил, вздергивая бумагу жестом старшего брата, привыкшего дразнить сестру. Вот только пальцы его сжались чуть сильнее, чем следовало бы, смяли край листа.

— «Смертельная опасность нависла над нами, — продекламировал он. — Мой благородный кузен, не думая о себе, бросился защищать всех нас, но я могла поклясться, что в этот миг в мыслях его была лишь прекрасная Эмилия…»

Выражение его лица стало просто непередаваемым — не то улыбка, не то гримаса. То ли он не мог сдержать смеха, то ли был оскорблен до глубины души.

— Неприлично читать чужие дневники! — возмутилась Варенька.

— Ты сказала «книга»! Разве книги пишутся не для того, чтобы их читали? — Голос его звучал небрежно, но в улыбке промелькнуло что-то похожее на затаенную боль. — «…ибо что может сильнее сблизить два благородных сердца, чем совместно пережитая опасность?»

Мне самой захотелось выхватить у него листки и бросить в огонь. Да что же это такое! По сравнению с иными выходками старшеклассников, фантазии Вареньки — детский лепет. Но при одной мысли — то, в чем я до сих пор не могла до конца признаться самой себе, очевидно даже этой малявке…