Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 38 – Наталья Шнейдер

Нет. Спать. Немедленно. Потому что мне опять чудится намек в его словах. В этот раз — не на возможное преступление.

— После такого денька я буду спать как убитая. Чего и вам желаю.

— Спать как, — он выделил голосом это слово, — убитый — это прекрасно. Главное, чтобы действительно «как». — Он улыбнулся.

Я ответила такой же ехидной ухмылкой.

— Мне невыгодно, чтобы вас сменил другой исправник. Какой-нибудь тупой солдафон, который потащит меня в тюрьму за убийство тетушки… и ваше заодно. Вы по крайней мере умеете думать. Когда не цепляетесь к словам. И есть надежда, что вы найдете настоящего преступника. Доброй ночи.

— Доброй, — согласился он. — Тем более что следующий день будет не менее хлопотным, чем сегодняшний.

— Прошу прощения?

Что он еще приготовил?

— Мне придется обыскать магией весь дом. Зачем-то ведь Савелий в него полез. А вам придется за этим наблюдать, во избежание… недоразумений.

— Обыскивайте сколько вам заблагорассудится, — фыркнула я. — А насчет недоразумений… Мы снова возвращаемся к вопросу о вашей беспристрастности и моем доверии. Вы живете в этом доме не первый день.

По его лицу пробежала тень, но я не дала ему возможности ответить, повторив:

— Доброй ночи.

А вот насчет «спать как убитая» я не угадала. Свалилась-то я и правда без задних ног, но через какое-то время проснулась от звука шагов. Вот скрипнула половица. Еще раз.

Я резко села, зажигая волшебный огонек. Никого.

Померещилось?

Снова скрип. По гостиной кто-то ходил.

Неужто Полкан опять проворонил незваного гостя? Или это свои? Или Полкан даже залаять не успел, прежде чем его…

Я подхватила кочергу, резко толкнула дверь.

Кто-то ругнулся.

В паре шагов от меня стоял Стрельцов, потирая лоб.

— Прошу прощения, Глафира Андреевна, — сказал он прежде, чем я пришла в себя. — Бессонница.

Я вздохнула, подавляя желание добавить кочергой.

— Возьмите у Марьи Алексеевны обезболивающее. Уснете как миленький, — проворчала я. Захлопнула дверь, просунула в ручку кочергу.

Натягивая на голову одеяло, я не знала, чего хочу на самом деле — чтобы он попытался пробраться с другой стороны или чтобы оставил меня, наконец, в покое. Впрочем, усталость быстро избавила меня от дурацких размышлений.

Разбудил меня смутно знакомый голос.

— А я говорю — глупости все это!

— Почему? — А вот это Стеша. Только с кем она спорит в моей комнате?

— Потому что неча матери перечить, вот почему!

Я перевернулась с боку на бок. Нет, не в моей комнате. Просто у меня окна нараспашку, люблю спать в прохладе. Но неужели Стеша успела уже сходить в деревню и вернуться? Сколько же времени сейчас?

— Я не спорю, маменька. Я прошу растолковать. Может, я не понимаю чего-то.

Так, кажется, я не только на Вареньку плохо влияю.

— И растолкую, ежли ты сама дура. Неча курице мечтать о соколином полете. Грамота — барская забава. Простым людям она незачем.

— Барышня говорит, грамота нужна ума набираться, чтобы дурой не быть.

— «Ума набираться», — передразнила Прасковья. — Что господам хорошо, простому человеку — беда. Дашка вон тоже думала, что ума наберется, когда писание взялась читать. Три раза прочла от корки до корки и ума лишилась.

— Маменька…

— «Маменька». Тебя, рябую, и без того не всякий замуж возьмет. А если, не дай боже, прознают, что грамотная? Это ж курам на смех: девка вместо огорода да дома книжки читает.