Книга Царствование Розы, страница 11 – Кейт Голден

И, возможно, дело было именно в этом — в принятии, в молчаливом согласии с ее властью, — но, выходя из комнаты, Октавия одарила меня змеиной улыбкой и легким движением запястья. После очередного приступа кашля я обнаружила, что ко мне вернулся голос.

Королевская гвардия вошла сразу после ее ухода. Их доспехи напомнили мне панцирь редкого серебряного ракообразного — ни кожи, ни стали, а более блестящий, чешуйчатый сплав, который переливался на сгибах суставов. Шлемы были такими гладкими, словно их черепа окунули в эту субстанцию. Лицо закрывал лишь прозрачный красный визор, и у меня мелькнула случайная мысль, что окажись я в ситуации, где придется сражаться с одним из этих людей, это будет единственная точка для удара моим клинком. Я была уверена, что ни одно оружие, созданное человеком, не сможет пробить то, из чего были сделаны их нагрудники и поножи.

Разве что Клинок Солнца. Мой клинок… которого у меня больше нет.

Мускулистые стражи вынесли тяжелые бочки с моим лайтом из комнаты, где-то в глубине души возник странный, щемящий стыд. Я запрокинула голову, уставившись в парящую под потолком люстру, сплошь покрытую жемчужной россыпью.

Как только дверь за ними захлопнулась, я тут же села, запутавшись в многослойных мягких складках своей юбки.

Мои две тени задержались, как всегда. Мэддокс с его холодными глазами-бусинками, резкой челюстью и короткими соломенными волосами стоял по стойке смиренно у моей двери, тот же тревожный мотив бессознательно вылетал из его носа. Вин, ковыляя, направился к умывальной и теперь возвращался с холодным компрессом для моего лба. Его колено сегодня болело сильнее — ведь я его пнула.

Я отвернулась от его протянутой руки.

— Не знаю, зачем ты утруждаешь себя. — Мое горло было хриплым от заклинания Октавии.

— А я не понимаю, почему ты каждый раз сопротивляешься, — промолвил он, но все равно приложил прохладный компресс ко лбу. Влажная прохлада приятно охладила мои виски.

Это был странный приказ, который Лазарь отдал моим двум стражам недели назад: держать меня здесь, в этой могучей нависающей башне, высоко над остальным дворцом — еще выше над обнесенным стеной столичным городом Люмеры, Солярис⁶, в котором, как я знала, меня и держали, но которого не видела ни крохи, если не считать головокружительный вид из моего единственного окна. Даже ценой моего здоровья и их собственного, как я узнала в первые недели своего пребывания здесь, когда я чуть не выцарапала Мэддоксу глаза в попытке сбежать, а он ударил меня по челюсти с такой силой, что мое лицо неделю восстанавливалось.

И все же, одновременно, служить мне. Создавать мне комфорт, ублажать меня айвовыми пирожными и ароматом можжевельника, изящными опахалами из перьев скопы⁷ в самый зной конца лета. Зажигать те удушающие, отвратительно сладкие сандаловые свечи каждый день. Главное — чтобы я не выходила из покоев, а в остальном — следить, чтобы я была довольна. Развлекать меня повторяющимися карточными играми, фруктовым вином и стопками и стопками книг, насквозь пропитанные восхищением властного и праведного Короля Фейри Лазаря Рэйвенвуда. Вершина героизма, справедливости и силы. Обожаемого и боящегося в равной мере. Какая же это чушь.

Связанная пленница и почетная гостья. Узница, которая вскоре станет королевской супругой.