Книга Харчевня «Три таракана» история выживания на гномьем торжище, страница 100 – Юлия Арниева

Она была права. Механизм обрел нечто большее, чем просто функциональность. Он обрел присутствие. Сознание. Не такое, как у человека или животного. Но нечто свое, уникальное. Словно внутри металлического шара проснулась душа, способная чувствовать чужую боль и превращать ее в утешение.

Я положила «гасителя» на бархатную подушечку и откинулась на спинку стула. Все тело ныло от усталости. Руки дрожали. Голова кружилась. Но внутри было чувство завершенности. Я создала его. От начала до конца. Это было мое творение.

— Пора идти, — сказала Тара, глядя в окно, где уже забрезжил рассвет. — Если мы хотим помочь, нужно выходить сейчас.

Я кивнула, с трудом поднимаясь на ноги.

Мы вышли на рассвете, когда торжище еще спало тревожным сном. Взяли рюкзаки с припасами, фляги с водой, влажные тряпки для лица. «Гасителя» я завернула в мягкую ткань и положила в специальный карман рюкзака, где он был защищен от ударов.

Западная дорога встретила нас мертвой тишиной. Ни птиц, ни зверей, ни даже насекомых. Лес вымер, превратившись в декорацию из застывших деревьев. Воздух становился горячее с каждым шагом. Запах дыма усиливался, превращаясь из легкого намека в удушливую вонь.

Через час мы увидели первые признаки — обугленные листья на земле, хотя деревья вокруг были живыми. Жар стал нестерпимым. Пришлось замотать лица тряпками и поливать их водой каждые несколько минут.

— Близко, — прохрипела Тара, и ее обычно звонкий голос звучал глухо через ткань. — Очень близко.

Я достала «гасителя» и развернула. Шар тут же засветился ярче, откликаясь на близость мощного источника эмоциональной энергии. Пульсация участилась, стала почти лихорадочной.

— Он чувствует, — прошептала я. — Ведет нас.

Я подняла шар на вытянутых руках и начала медленно поворачиваться. В одном направлении свечение становилось ярче. Туда мы и пошли, сойдя с дороги в чащу.

Лес здесь был странным. Деревья стояли нетронутыми, но под ними ничего не росло — ни кустов, ни травы, ни мха. Только голая, обугленная земля, потрескавшаяся от жара. Словно огонь прошел здесь, но не тронул сами стволы, только выжег все живое у корней.

«Гаситель» светился все ярче, тянул вперед, как компас к магнитному полюсу. Я шла за ним почти слепо, доверяя механизму больше, чем собственным глазам, затуманенным дымом и слезами от едкого воздуха.

И вдруг мы вышли на небольшую поляну.

То, что я увидела, выжгло в памяти картину, которую я не смогу забыть никогда.

Разбитая телега лежала на боку, одно колесо медленно крутилось, скрипя. Товары — тюки с тканью, мешки с зерном, деревянные ящики — были разбросаны по поляне, многие разбиты или разорваны. Две лошади лежали в упряжи, мертвые.

И люди.

Мужчина средних лет, одетый в дорожную одежду торговца, лежал лицом вниз, раскинув руки. Стрела торчала из его спины. Женщина в простом платье была рядом, прижимая к груди что-то завернутое в ткань. Ее глаза были открыты, смотрели в пустое небо.

Разбойники. Нападение на караван. Обычное дело на дорогах, особенно в смутные времена.

Но в центре всего этого кошмара сидел ребенок.

Мальчик лет десяти, худенький, с растрепанными темными волосами. Он сидел на земле, обхватив колени руками, и раскачивался взад-вперед. Лицо было в саже и слезах, на белой рубашке расплывалось красное пятно — он был ранен.