Книга Харчевня «Три таракана» история выживания на гномьем торжище, страница 57 – Юлия Арниева

Я отложила арифмометр и потерла ноющие виски.

— Значит, гномы добивались этого артефакта еще при жизни отца. И он отказывался его отдать.

— Читай дальше, — попросила я.

«День двести первый, — продолжала Тара. — Стихии ведут себя все более странно. Вчера в Железных горах ураган такой силы, что с трех пиков снег сдуло. А за неделю до того — пожар в лесах восточнее, хотя дождей не было месяца. Торговцы рассказывают страшные вещи. В Северном королевстве маги потеряли контроль над силами. Водники топят собственные дома, огневики сжигают то, что призваны защищать. Мир теряет равновесие».

Мы продолжили чтение. Последние записи отца были полны тревоги и решимости.

«Прячу Сердце в единственном месте, где оно будет в безопасности. В сердце моего дома. Там, где бьется его пульс. Там, где огонь никогда не гаснет и где мой дух всегда будет на страже».

— Сердце дома, — медленно повторила я. — Там, где бьется его пульс…

— Печь, — одновременно выдохнули мы с Тарой.

«Сердце Харчевни». Массивная печь в углу кухни, которая грела дом, готовила еду, была центром всей жизни. Конечно. Гениальная простота.

Я встала и подошла к печи. Даже сейчас, когда огонь почти погас, от нее исходило тепло. Она была живой, дышащей, бьющимся сердцем дома.

— Но как достать? — спросила Тара, подходя ко мне. — Там же огонь, жар…

Я изучила сложную панель управления печью. Медные циферблаты, система вентилей, переключатели режимов. Где-то здесь должен быть потайной механизм.

— Отец был гением, — сказала я, кладя руки на теплую медь. — Он не стал бы прятать артефакт там, где к нему нельзя добраться. Должен быть способ.

Я закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь почувствовать скрытые механизмы внутри печи. Постепенно до меня дошло: это была не просто печь. Это было сложнейшее техномагическое устройство, замаскированное под обычную кухонную утварь.

Я мысленно потянулась к глубинным механизмам, почувствовала сеть тонких рычагов и противовесов. Там, в самом сердце конструкции, было что-то особенное. Камера, защищенная от огня и жара.

— Отойди, — предупредила я Тару.

Я представила себе последовательность действий: поворот вентиля влево, нажатие на скрытую кнопку, медленный сдвиг панели. Печь ответила низким, глубоким гулом. Один из циферблатов повернулся сам собой, открывая за собой узкое отверстие.

Внутри, в небольшой нише, защищенной от жара термоизоляционными пластинами, лежала маленькая шкатулка из темного металла.

Я осторожно достала ее. Шкатулка была теплой, но не горячей. На ее поверхности виднелись сложные гравировки — руны и символы, смысл которых ускользал от понимания.

— Открывай, — прошептала Тара.

Крышка поддалась легко, без всякого сопротивления. Внутри, на подкладке из черного бархата, лежал камень размером с куриное яйцо. Он пульсировал мягким, ровным светом, словно живое сердце. Цвет его постоянно менялся: то глубокий синий, то зеленый, то золотой, то багряный. И от него исходила сила — не агрессивная, не жгучая, а теплая, успокаивающая, как объятия матери.

— Сердце Голема, — выдохнула я.

В тот момент, когда я произнесла эти слова, камень пульсировал ярче, откликаясь на мой голос. И я почувствовала его. Связь. Тонкую нить, протянувшуюся между мной и древним артефактом. Он был живым. Не разумным, но живым. И он узнал меня.