Книга Сошествие в Аид, страница 164 – Хейзел Райли

— Хочу этого, — шепчу непривычно для себя застенчиво. Веду его руку вниз — к ключицам, затем к груди. Он не двигается, позволяя мне решать, что и как он должен трогать. Я направляю его дальше, к животу, потом к джинсам. Разрешаю пальцам коснуться ширинки, и Хайдес закрывает глаза. Срывается с губ тихий стон.

— Хейвен… — умоляюще выдыхает он.

Я переплетаю пальцы с его и подношу его руку к своему лицу. Как и он раньше, целую её. Сразу же вижу, как он дышит ровнее и снова открывает глаза.

— Мне жаль, что мой брат так к тебе относится, — признаюсь. — Хотела бы, чтобы он видел тебя таким, каким вижу тебя я. Настоящим.

— А какой я для тебя?

Я колеблюсь, слишком сосредоточенная на его рубашке. Расстёгиваю последнюю пуговицу. Ткань расходится, открывая мне вид на его гладкий, натренированный торс. Провожу ладонью по линии пресса, и Хайдес вздрагивает.

— Ты самоуверенный и считаешь, что всё знаешь. Упрямый. Говоришь глупости с уверенностью, будто это истина. Совершаешь хорошие поступки и стыдишься их, потому что не знаешь, как себя вести с людьми. Иногда ведёшь себя по-детски и можешь довести человека даже простым «привет».

Хайдес хмурится.

— Не совсем то, что я хотел услышать.

Я выдыхаю и кладу ладони ему на грудь, наслаждаясь теплом его кожи.

— Но ты не плохой человек. Ты не то странное и опасное создание, каким тебя считают. Ты и твои братья устраиваете безумные игры, но никого не заставляете участвовать. Именно поэтому у тебя было полное право врезать мне, когда я согласилась играть с Афиной. Но ты этого не сделал. Лучшее в тебе, Хайдес, в том, что ты уверен — ты хуже, чем есть на самом деле. А на самом деле ты лучше, чем когда-либо поверишь. Ты говоришь, что не знаешь, что такое любовь, но я её вижу — в твоих жестах, взглядах, словах. Любой, кто способен дарить любовь, которой сам никогда не получал, не может быть плохим.

Он молчит, вглядываясь в меня так пристально, словно я только что объяснила задачу по квантовой физике, и он ищет решение. Наконец облизывает губы.

— Ты не представляешь, как сильно мне сейчас хочется тебя поцеловать.

Я улыбаюсь, и он отвечает тем же. Завожу пальцы за пояс его брюк и начинаю пятиться, заставляя его идти за мной. Он молчит, позволяя мне вести, словно просто хочет узнать, что я сделаю дальше. В конце концов, хороший игрок сначала наблюдает, а потом делает ход.

Мы упираемся в кресло. Я снимаю с него рубашку, и она мягко падает на пол.

— Нам стоит прекратить устраивать подобное в общественных местах, — бормочет он, явно не собираясь останавливаться. — У меня есть очень мягкая кровать.

— Знаю. Я же в ней спала, помнишь? — трудно разговаривать, когда передо мной он, без рубашки, словно живой греческий бог.

— Помню. Это была одна из худших ночей в моей жизни.

Я наклоняю голову, удивлённая.

— Потому что ты спал на диване?

— Потому что в моей постели завелась маленькая вредная девчонка, и я не мог лечь рядом, — поправляет он с усмешкой. И, прежде чем я успеваю обидеться, добавляет: — Вредная девчонка с самыми красивыми глазами, какие я когда-либо видел.

Он уже не раз говорил о моих гетерохромных глазах.

— Правда?

— Хейвен, скажи мне, чего ты хочешь. Определись. Скажи это вслух, чётко и уверенно. Я хочу твоего согласия, ясного и громкого, прежде чем сделаю с тобой всё, что у меня на уме, — его голос низок и хрипл, почти звериный.