Книга Сошествие в Аид, страница 166 – Хейзел Райли

Я только начинаю подниматься, как его руки возвращают меня обратно.

— Куда собралась? Я ведь не сказал, что не хочу тебя рядом.

Приходится сдерживать глупую улыбку, будто я какая-то дурочка. Изображаю кашель и киваю:

— Ладно.

Подбираю с пола свой свитер и натягиваю его. Когда ткань освобождает мне обзор, вижу: Хайдес смотрит на меня с мрачным видом.

— Надо было швырнуть его подальше, — бурчит он.

Я взъерошиваю ему волосы. Он отстраняется, но с широкой ухмылкой, редкой и оттого особенно дорогой. И если эта улыбка — моя заслуга, я не могу не расправить плечи от гордости, смешанной с чем-то похожим на счастье.

Он кивает куда-то за мою спину:

— Передашь мне рубашку?

Я не двигаюсь. Продолжаю рассматривать каждый сантиметр его обнажённого торса, представляя, каково это — ощущать его прижатым ко мне.

— Нет.

Он закатывает глаза.

— Ну ясно. Двойные стандарты. — Щипает меня за щёку. — Хитрюга.

Мы замолкаем. Минуты тянутся бесконечно, мы просто смотрим друг другу в глаза. Обычно такой долгий зрительный контакт заставил бы меня смутиться. Но с Хайдесом всё иначе: его глаза выдают, как трудно ему удержаться и не поцеловать меня. Напряжение между нами можно резать ножом. И тогда я задаю вопрос, который мучает меня с тех пор, как получила приглашение от его родителей:

— И что это вообще за Зимний бал? И что значит — меня пригласили на Олимп?

Он морщится:

— Олимп — это владения моей семьи. Я мог бы описывать тебе, но ты всё равно не поймёшь. Это нужно увидеть самой. А бал… бал — всего лишь повод устроить вечеринку и продемонстрировать гостям, какие Лайвли богатые и могущественные.

— Ну, в пределах нормы.

Он улыбается:

— В пределах нормы.

Я рассеянно играю пальцами на его животе.

— Полагаю, мне придётся найти себе кавалера для танца?

Его палец упирается мне под подбородок, и я встречаюсь с его серыми глазами, полными ревности.

— Можешь и поискать. Но не факт, что я позволю кому-то, кроме меня, танцевать с тобой, Persefóni mou.

Глава 28

Олимп

Мята была прекрасной нимфой, рождённой из Кокита, подземной реки, впадавшей в Ахеронт, и выросла в царстве мёртвых. Долгое время она была наложницей Аида и наслаждалась его свободной и страстной любовью. Но когда Аид похитил Персефону, чтобы сделать её своей женой и царицей, Мята ощутила себя преданной. Она наполнила подземное царство жалобами и речами о собственной красоте и любовных талантах. Гордыня и ревность нимфы довели Персефону до ярости. В разных версиях мифа её карает по-разному, но в одной из них именно Деметра, ревнивая мать Персефоны, встретив Мяту в разгар её обидных речей, растоптала её. На месте раздавленного тела выросла ароматная трава — мята, бесплодная, но с пряным запахом, и получила имя нимфы.

Престижный частный университет Йель в Коннектикуте находится в девяти часах лёта от Афин. И, как будто этого мало, мешает ещё и разница во времени: в Греции на семь часов больше. Поэтому в пятницу вечером мы вместе с братьями Яблока приезжаем в аэропорт к шести, чтобы успеть на рейс в восемь. В самый раз — прилететь и иметь несколько часов перед знаменитым Зимним Балом, который для меня до сих пор окутан тайной. Я даже спросила у Хайдеса, устраивают ли у них балы на каждое время года, но, судя по его лицу, это была глупейшая из идей.

Сегодня утром пришлось подняться в несусветную рань, чтобы закончить курсовую и собрать сумку для поездки. Братья тоже встали рано, но будто и не почувствовали — свежие, выспавшиеся, ни волоска не выбилось из прически. А я тащусь в спортивных штанах, с косо собранным хвостом, из которого торчат упрямые пряди, и чувствую себя полностью анестезированной. Сон одолевает настолько, что по очереди Гермес, Аполлон и Хайдес дежурят рядом, чтобы я не рухнула лицом вниз посреди аэропорта.