Книга Сласти, страсти и тайны королевского двора, страница 72 – Тиро Томое

Я даже растерялась чутка. А Богиня продолжала наседать. Она упёрла руки в боки, подалась вперёд.

— Тебе на что второй шанс дан? А, малахольная?

— Жить, — неуверенно ответила я, прикрываясь сумкой с завтраком, как щитом.

— ЖИТЬ! – воздела руки Богиня, — а ты, чем занимаешься?

— Живу, — озадачено ответила я.

— И это ты называешь жизнь?! – трагическим шёпотом произнесла Богиня, — это жалкое существование ты называешь «жизнь»? а как же любовь? Чувства? Бабочки в животе? Ты же молодая…

Тут уж я не выдержала. Вскочила на ноги, подбоченилась и заорала.

— Да, мать моя женщина. Жизнь! Какая любовь в мои-то года? Ошалела ты что ли? Какие бабочки? Только жирные гусеницы в толстых свитерах из коконов! Кака така любовь, если я бабка по разуму? Вот пирожки-шанежки это да, это я могу! А не всякие там кубики на прессе и глаза с поволокой…

Я ошеломлённо замолчала. Богиня резво опустилась на траву, придвинулась ко мне и потянула за подол, принуждая сесть. Вокруг одуряюще запахло мёдом и свежими яблоками.

— Допетрила, да? – ехидно протянула зараза зеленоглазая, приобнимая меня за плечи, — ну-ка колись, кто это там такой нарядный к тебе повадился ходить? Что за глаза с поволокой и кубики пресса? А? ну, не молчи, Марь Васильевна. Мне же интересно.

Ну я и рассказала. Про подворотню, про парня раненного и про троллей. Богиня внимательно слушала, кивала и радостно всплёскивала руками на каждой опасной ноте повествования. Отчего-то складывалось у меня впечатление, что всё она знала, только важно ей было это услышать от меня.

Слова растворились в прогревающемся воздухе, а мы всё так и сидели. Обидно было понимать, что разум возраста не имеет, только опыт накапливается, а вот время жизни мы отмеряем по внешности. И если ты девица восемнадцати лет, то ты и есть девица, просто чуть умнее, чем другие. Хотя, это ещё с какой стороны посмотреть. Вот то, что касается медицины там да. Там я крутая. А всё остальное… трижды ха! Межличностные отношения ещё туда-сюда, а быт? Куда я тут могу приложить своё умение пользоваться микроволновкой или стиральной машинкой-автомат? А метро? Где я его тут прокопаю и запущу поезда? Или, допустим, электричество. Пользоваться я им умела, а вот воспроизвести в Трилло это уже простите, это для меня невозможно.

Вот и выходит, что дура я набитая, которая пряталась за годами прожитой жизни, которая тут всё одно как сказка. То есть не существует.

От этого осознания меня разобрал такой смех, что опять слёзы по щекам потекли и живот свело. Рядом серебристо звенел смех Богини. Но всё тише и тише. Я, нервно икая и утирая слёзы, оглянулась. Зеленоглазой нигде не было. Опять исчезла. Впрочем, пока я в Трилло у нас всегда есть шанс встретиться.

Глава 37

Полуденное солнце встало в точку, и над поляной зазвучал мелодичный звон. Чуть слышный, как перезвон хрустальных колокольчиков. Исайя всегда удивился, когда я говорила, что серебрянка звенит, распускаясь. Он не слышал, а вот я отчего-то улавливала, как раскрываются крохотные завязи метёлок. От того и сбор заветных цветов выходил у нас великолепным. Если именно в момент раскрытия собрать метёлки, то выход готового порошка заметно увеличивается.

— Пора! – соскочила я с земли.

Кривым ножом, очень похожим на серп в уменьшенном виде, я срезала стройные веточки. Расстояние от соцветия до среза не меньше тридцати сантиметров. Больше можно, меньше не рекомендуется. Дело в том, что на пятнадцати сантиметрах таится главная засада – тоненькое сочленение, в котором прячется токсичный сок. Не так, чтобы смертельный, но неприятностей доставить может. Незнающий сломает ветку серебрянки именно в этом месте, очень хрупком и словно предназначенном для этого, а потом будет страдать от ожогов. Понять сразу, что вляпался в неприятности, не получится. Токсичность сока нарастает под действием солнечных лучей. Прямо как у нашего вездесущего борщевика! То есть, человек срывает, радуется, а потом постоит на солнышке и всё, болючие волдыри полезли. Если учесть, что серебрянка расцветает всего на один час и то только в солнечный полдень, то весь замысел природы очень веселит.