Книга Взрывные дела Твайлы и Фрэнка, страница 139 – Меган Баннен

Вдруг она увидела у себя под носом чистый вышитый платок, слегка пахнущий фиалками. Рядом с Твайлой села старушка, погладила ее по спине.

– Тише, тише, милочка, вот-ка, высморкайся.

– Да ерунда, – сказала Твайла, но взяла платок и применила по назначению.

– Если б мне давали монетку каждый раз, когда какая-нибудь женщина говорила «да ерунда», я бы уже денежный фонтан соорудила и плавала бы среди богатств. Сладкая моя, давай честно, если бы тебя пореже считали ерундой, ты б, может, и не рыдала тут у алтаря какой-то бабули. Ну, так в чем проблема, мужик или дети? А то, по моему опыту, непременно или то, или другое.

– И то, и то.

– Ой, тут без угощения никуда.

Старушка открыла огненно-рыжую сумку, достала пакетик сливочных драже в шоколаде и протянула Твайле. Каковы шансы, что из всех возможных вещей, которые могли обнаружиться в огромном ридикюле, эта старушка носила с собой любимые конфеты Твайлы? Учитывая, в каком состоянии жизнь, Твайла взяла сразу несколько драже. Закинула в рот, наслаждаясь тающим шоколадным слоем, за которым последовала сливочная сладость начинки.

– Обожаю их, – со слезами сказала она.

– Ешь сколько влезет, милочка. – Старушка положила пакетик Твайле на колени. – Ну-ка давай, рассказывай, о чем рыдаешь перед алтарем Бабушки Мудрости утром соледня?

Твайла посмотрела на нее. Благодаря коротким седым волосам и кобальтово-синей свободной одежде эта дама выглядела крепкой, нестареющей. Ей можно было дать от шестидесяти до восьмидесяти. Твайла никогда ее не встречала, но эта женщина напомнила ее бабушку Элоизу, «крепкую бабку», как она себя называла, которая обычно говорила что-нибудь вроде: «Смотреть на то, как спят твои детки, – это награда от Трех Матерей за то, что не прибила их, пока не спали».

Может, дело было как раз в том, что Твайла представления не имела, кто эта старушка, и, вероятно, никогда бы ее не встретила вновь, а может, доверие вызвало это сходство с бабушкой Элоизой – но какова бы ни была причина, Твайла решила открыться. Она рассказала, как вышла замуж юной и без одобрения родителей, особенно матери, и как бесит, что мама оказалась провидицей. О годах стрессов и обид, когда она пыталась удержать семью на плаву, свести концы с концами, быть хорошей матерью, несмотря на измотанность. О том, что Хоуп собралась замуж, и о том, как жутко они поругались. О Фрэнке, и дружбе, и работе танрийскими маршалами. О том, как прошлой ночью пошла в спальню к Фрэнку – с ее губ даже сорвалось слово «вибратор», прямо в храме. О том, что Фрэнк вышел на пенсию и не сказал ей. Все это полилось из Твайлы, как слюни с блестками из сердитого дракона – только о драконах Твайла и не рассказала, раз уж их существование было засекречено.

– Давай-ка сразу разберемся кое с чем, – сказала старушка, когда Твайла наконец умолкла. – Ты хороший человек – хороший человек, борющийся с трудностями, которые время от времени подбрасывает жизнь.

Твайла закинула в рот еще одну конфетку.

– Откуда вам знать, хорошая я или нет? Может, я жуткая мерзавка?

– У меня отличное чутье на такие вещи. Ты хорошая, так что можешь себя не гнобить. Это все равно ничем не поможет. Что поможет – это разобраться, чего ты хочешь. Чего ты хочешь, Твайла?

У Твайлы все вылетело из головы. Загляни кто-нибудь ей в ухо, внутри обнаружилась бы лишь белизна на месте мыслей.