Книга Взрывные дела Твайлы и Фрэнка, страница 138 – Меган Баннен

«Я его теряю, – подумала она, – сразу во многих смыслах».

– Фрэнк, это же мы. Давай поговорим.

– Я наговорился.

Фрэнк протиснулся мимо со спортивной сумкой на плече. Твайла пошла следом до самой входной двери. Чуть не схватила его за руку, чтобы остановить, но вспомнила, что руки Фрэнка – не клетка, и если ей не хотелось, чтобы он ее удерживал, то нельзя было держать его.

– Куда ты? – спросила она.

Он приостановился, чтобы оглянуться на нее.

– Ты не слышала? Я на пенсии.

– Фрэнк, пожалуйста, не…

– У тебя есть ключи. Закрой за собой дверь.

Он вышел, хлопнув дверью.

Дакерса дома не было, и это добило Твайлу, потому что ей и так было не по себе искать убежища у парня двадцати одного года, который к тому же сам страдал после ссоры с Зедди. Домой она, очевидно, пойти не могла. К Уэйду – тоже, потому что там была Хоуп. Из дома Фрэнка ей не терпелось уйти. Ну и куда ей оставалось направиться? В Итернити у нее было полно друзей, но не таких, чтобы посвящать в самые потаенные секреты. Единственным человеком, посвященным в ее потаенные секреты, был Фрэнк, а это, очевидно, не годилось сейчас. А может, и вообще.

С этими тягостными мыслями в голове и белым бумажным пакетом с тремя пончиками в руке Твайла пошла в Храм Всех Богов на Главной улице. Уж Новые Боги-то не отвернутся от нее.

Внутри низкое небо тускло освещало храм сквозь окно Неведомого. Обычно в храм ходили в божедень, так что утром соледня здесь было относительно пусто, если не считать нескольких пенсионерок в разных нишах.

Твайла бесцельно прошлась по центральному проходу, пытаясь решить, какому богу преподнести пончики – те самые, за которыми выходил Фрэнк с утра. На столике у ниши Мертвого Моря стояла новая статуя Вора Терна, и он уже начал собирать подношения. Героев обычно не чествовали вместе с богами, но Вор Терна за последнее время становился популярнее. Статуя была гротескнее картинки с карты. Теперь Твайла могла рассмотреть агонию Вора, висящего на терновом кусте, со всех сторон. Сердце его пронзал Терн вечной жизни. Всецело понимая, каково это – когда в груди у тебя колючка, Твайла все-таки не верила, что людей можно почитать наравне с богами. Она пошла дальше.

Прикинула, не посидеть ли этим утром с Дедушкой Костью, не поискать ли мира и принятия, которые он даровал своей пастве. Еще подумала заглянуть к Привратнику. Бог самоанализа и изменения, он мог бы подсказать, как это она ухитряется испортить отношения с самыми дорогими людьми, а еще – что делать дальше. Но в конце концов она подошла к нише Бабушки Мудрости: если чего Твайле остро не хватало, так это как раз ума. Она положила пончики на алтарь и села.

Закрыв глаза и глубоко дыша, Твайла обдумала все, что привело ее на этот жизненный перекресток, – не только события последних двадцати четырех часов, но еще двадцати четырех дней и двадцати четырех лет, все события и выборы, которые сделали ее такой: матерью, которая отговаривала дочь от женитьбы, женщиной, которая пробралась в спальню лучшего друга, не подумав, какую цену заплатят они оба.

Она пыталась сдержать слезы, но без толку. А рядом не было ни сумочки, ни Фрэнка, который без просьбы протянул бы ей чистый платок. Подумав о Фрэнке, его платках и всей доброте и заботе, которую эти платочки означали, Твайла расплакалась еще горше, и ей снова пришлось вытирать нос о рукав рубашки.