Книга Потерянная душа, страница 21 – Марина Ефиминюк

— Все в порядке?

— Я прошу прощения, — по-прежнему избегая прямого взгляда, с мягкой улыбкой извинилась певица перед удивленными музыкантами. — Нам надо поговорить с Катериной.

Развернувшись на каблуках, она решительно направилась к выходу. От растерянности Катя замешкалась, глядя в затылок сестре, а потом заторопилась следом. Они выбрались на дымную лестницу, и Настя, плохо переносившая табачный дым, морщась, зашмыгала моментально заложенным носом.

— Я не могу это делать, — нервно скручивая ноты в руках, отрывисто произнесла девушка.

— Чего именно?

— Петь.

Катерина глубоко вздохнула и попыталась придать своему голосу покровительственные, а не просительные, ноты.

— Я понимаю, что ты сейчас немного взвинчена. Когда ты начнешь петь, то все само собой получится. Это как вязать или кататься на велосипеде — стоит один раз научиться, и больше никогда не забудется…

— Говоря, что не могу петь, я имею в виду в прямом смысле слова — не могу! — резковато перебила Настасья монолог, призванный вернуть певице спокойствие. Катя вопросительно изогнула брови, искренне не понимая, отчего сестра дергается.

— Вот это… — Девушка протянула свернутые тугим цилиндром нотные листы. — Вот это для меня сейчас превратилось в китайские иероглифы!

— Что ты пытаешься сказать? — В горле у Катерины пересохло. Она понимала, о чем именно говорит сестра, но отказывалась принимать. Чтобы поверить в горькое признание, женщина хотела его услышать.

— Я не помню ни одной ноты! — словно со стороны донесся до нее приглушенный голос сестры. — Я разучилась петь!

Катерина почувствовала, как в голове нехорошо стрельнуло. Острая боль пронеслась от затылка до глаза.

— Мы должны попробовать… — Она попыталась привести в порядок мысли и придумать запасной план. — Может быть, получится? Возможно, ты вспомнишь что-нибудь? Ты же даже не попыталась…

— Что во фразе «не умею петь» может быть непонятным? — перебила Настя. В лице младшей сестры Катерина увидела упрямое решение не продолжать ни разговора, ни записи.

— Хорошо, — с нехорошим чувством согласилась она, — я перенесу дату записи на некоторое время. Но ты должна понимать, что мы будем вынуждены оплатить неустойку.

— Ты не считаешь, что лучше потерять деньги, чем лицо? — заметила Настасья. В нежном личике младшей сестры вдруг появилось незнакомое выражение превосходства. Многозначительный взгляд словно бы говорил о том, что по должности личной помощницы, фактически секретарше, не положено пререкаться.

И боже, этот взгляд чужого человека ошеломил Катерину, всегда считавшую Нежную Соловушку собственным выпестованным и выкормленным детищем.

— Ну, хорошо, — неловко пробормотала она и направилась обратно в студию.

Их жизни рушились. Кусками и осколками с неимоверной скоростью летели в тартарары. Мама была права — амнезия превратила младшую сестренку в незнакомку. Сейчас они точно бы сидели в потерявшей управление дрезине и по ржавым рельсам неслись в бездонную, черную пропасть.

Город застрял в глухих пробках. Автомобили выстроились в очередь перед светофором, застывшим на запретительном сигнале, и не двигались с места. Кто-то сзади, нетерпеливый и раздраженный, сигналил, точно бы ругаясь с невидимкой, олицетворяющим невезение.

Серое небо давило на крыши домов. Моросил холодный дождь. Мокрый асфальт на дороге блестел он света фар. Дворники лениво сгребали мелкие капли с лобового стекла.