Книга Потерянная душа, страница 22 – Марина Ефиминюк

Откинув голову на жесткий подголовник, Настя сидела на заднем сиденье служебного седана и невидящим взглядом таращилась в окно. Вдруг тишину салона потревожил ее собственный голос, исполняющий красивую, грустную балладу. Внутри неприятно царапнуло. Песня словно звучала реквиемом по прошлой жизни и казалась насмешкой.

Было больно и страшно думать, что Настасья больше не сможет вот так — с надрывом, чтобы хватало за душу, заставляло навернуться слезы, вывернуло наизнанку. Кома забрала у нее гораздо больше, чем прошлое. Она превращала Настю в кого-то нового, незнакомого даже близким людям.

Из последних сил она пыталась не думать о том, какие странные и подчас пугающие изменения происходили в ней. Она запуталась, и с каждым новым днем все меньше напоминала талантливую исполнительницу из рассказов Катерины или публичную личность из журнальных статей. Девушка устала снова и снова натыкаться на разочарованный взгляд старшей сестры, положившей жизнь за магический голос Нежной Соловушки, кем, судя по всему, больше никогда не стать вернувшейся с того света Анастасии Соловей.

— Выключите радио! — резко велела она водителю и, опомнившись, добавила: — Пожалуйста.

Музыка в салоне моментально стихла. Пристегнутая ремнем безопасности Катерина неловко обернулась к сестре с переднего сидения.

— Ты в порядке?

— Я точно не в порядке, — отозвалась та, по-прежнему разглядывая мокрый город за окном. Повисла тяжелая пауза.

Хотела бы Настасья рассказать о своих страхах: о женщине из зеркала, о страшном силуэте в густом дыме, заполнившем квартиру. О том, как было жутко узнать, что она никогда прежде не знала иностранных языков, или об удушающей панике, когда осознала, что не помнит нотный стан и с трудом узнает скрипичный ключ. Обо всем, что нормальные люди посчитали бы явными признаками безумия или бесноватости.

— Мне нужен перерыв. Ненадолго, на полгода максимум. — Настя, наконец, позволила себе повернуть голову и посмотреть в глаза сестре. — Было самонадеянно думать, что я со всем этим смогу справится. Я еще не готова вернуться.

— Понимаю. — Катерина согласно кивнула, но в лице непрошено промелькнуло странное выражение, точно бы досада на секунду исказила точеные черты блондинки. — Я поговорю с Артемием.

Она отвернулась, и Настя почувствовала себя еще гаже, словно предала старшую сестру.

Дождь моросил. Гулял ветер, залетая под зонтики прохожих, пытался вывернуть непромокаемые купола, похожие на разноцветные шляпки грибов. Близкое и тяжелое небо будто ложилось на землю.

— Все уладится, — вдруг вырвалось у Настасьи.

— Ты полагаешь? — сухо отозвалась сестра.

— Когда-то должен настать просвет, разве не так? Если в дождливую погоду подняться над облаками, то увидишь, что солнце никуда не делось… — Однако, положа руку на сердце, Настасья слабо верила в собственный оптимизм, и добавила с тяжелым вздохом: — Его просто не видно с земли.

— Кто это сказал? — уставившись на дорогу, холодно спросила Катя.

Фраза пришла на ум сама собой, словно была заготовлена заранее.

— Я.

Сестра резко обернулась. В лице читалась злость.

— Раньше ты так не рассуждала…

— Я смертельно устала думать о том, что было раньше! — резко перебила женщину Настасья. — Почему бы нам всем не сосредоточиться на том, что будет дальше?